Книга Проигравший выбирает смерть - Сергей Бакшеев

В маленьком домике воров ждал неприятный сюрприз. Когда уходили, Ныш с готовностью вызвался приглядеть за студентом, который связанным томился в подвале. Есенин еще тогда опасался, что злые огоньки в темных глазах Ныша не предвещают ничего хорошего. «Как бы раньше времени студента не покалечил», – подумал перед уходом Есенин.

Войдя в дом, он услышал глухие удары и невнятные крики, шедшие из-под пола. Воры переглянулись.

– Ныш сопляка жизни учит, – рассудил Бек.

– Не перестарался бы, – озабоченно произнес Есенин и пошел на звук.

В прихожей на крышку погреба был сдвинут громоздкий шкаф. Крышка периодически вздрагивала, из-под нее неслась невнятная ругань.

– Что за ерунда? – встревожился Бек и тут же возмутился: – Твой студент бунтует! Сейчас я его утихомирю.

Он сжал пудовый кулак, навалился плечом на шкаф. Деревянные растопыренные ножки заскрипели по дощатому полу, шкаф встал на прежнее место. Бек одной рукой приподнял крышку, а другой приготовился нанести разящий удар. Лаз приоткрылся, темная макушка поплавком выскочила наружу.

– Это не студент… – крикнул Есенин.

Но не успел он закончить фразу, как кулак Бека кувалдой обрушился на черноволосую голову. Тело, даже не охнув, грузным мешком плюхнулось вниз. Расставив ноги, оба вора лоб ко лбу склонились над квадратной дырой в полу.

– Ныш! – хором издали удивленный возглас Бек и Есенин.

Внизу, как лягушонок на лабораторном столе, раскинув лапки, лежал Хамбиев. Глаза были неплотно закрыты, а из отвисшей челюсти свешивался набок кончик языка.

– А где студент? – недоуменно посмотрели друг на друга Бек и Есенин.

Из кухни послышалось звяканье посуды. Оба вора ринулись туда.

За столом с рюмкой в руке сидел Заколов. Другая рука держала вилку с нанизанным огурчиком.

– За здоровье милой девушки Нины! – произнес Тихон, опрокинул в рот рюмку и хрустнул огурцом. – Хороший засол. Кто делал?

Бек и Есенин, ни говоря ни слова, сели рядом. Бек выглядел угрюмым, на лице Есенина застыло изумление. Студент активно ел вареную картошку, макал перья лука в соль и рвал зубами горбушку черного хлеба.

– Я его прошу, покорми, а он издеваться вздумал, – продолжая жевать, объяснил Заколов. – Ну, надоел, честное слово. Вот, кстати, заберите.

Тихон вытер руку, достал из-под куртки двумя пальцами пистолет и небрежно бросил его перед Беком. Ошарашенный Бек молча сграбастал пушку.

– Ты же связан был? – удивился Есенин.

– Когда это было? Ты, Есенин, вспомни еще гибель Помпеи, – ответил Заколов, навалился локтями на стол и, дыхнув луковым ароматом, спросил: – Когда на дело пойдем? Я здесь только ради Нины остался. Скажи, где она, и я любезно распрощаюсь с вами.

Есенин некоторое время молча смотрел на свои сцепленные узловатые пальцы, потом переглянулся с Беком и спокойно взглянул в лицо Заколову:

– На дело пойдем завтра. Тебе еще надо кое-чему научиться. – Он поискал глазами вокруг и обратился к Беку: – Дай бумагу и ручку.

Бек вышел, Есенин крикнул вдогонку:

– И на крысу подвальную водички плесни! А то еще сдохнет раньше времени.

Ведро воды обрушилось в подвал. Послышались кряхтение и ругань.

– Вот смотри, так устроен обычный цилиндровый замок, или, как у нас говорят, «английский», – Есенин уверенными росчерками набросал четкий рисунок. – Это стержни, они подпружинены и не дают цилиндру проворачиваться. Над каждым стержнем имеется штифт. Если вставить правильный ключ, штифты утапливают стержни ровно на столько, чтобы цилиндр свободно вращался. Но если нет ключа, а очень надо открыть замок – не беда, для этого существуют отмычки.

Есенин извлек тонкую узкую полоску с загнутым кончиком. Заколов взял отмычку, которая, несмотря на скромную толщину, оказалась очень прочной, и с интересом рассмотрел ее. Его всегда привлекало, как лихо герои фильмов проникают в разные закрытые помещения.

В этот момент в комнату ввалился мокрый Ныш. Левую руку он прижимал к груди, а правой растирал лоб, на лице блуждала гримаса боли. Заметив Заколова, он встрепенулся, слипшиеся пряди волос задрожали над расширившимися глазами. Он рванул табуретку, попытался замахнуться ей, потом вывинтил одну из ножек и метнулся к Заколову:

– Убью собаку!

Удар шел ровно в голову. Тихон отшатнулся, упал вместе со стулом, ножка торчащим болтом задела куртку, большой клок ткани треугольником вывалился наружу. А разъяренный Ныш наносил новый удар. Тихон отскочил за стол, оглядываясь на воров. Бек, облокотившись о косяк, стоял в проходе и с любопытством болельщика наблюдал за поединком. Есенин, недовольно морщась, подобрал со стола инструменты.

Ныш кинулся за Тихоном. Заколов обежал вокруг стола. Они стояли друг напротив друга, ложно дергаясь то в одну, то в другую сторону. Взгляд Тихона лихорадочно искал, чем защититься. Перед ним стояла бутылка из-под водки и тарелки с остатками пищи. Он хотел было зацепить бутылку, но в последний момент разозлился: «Ах вы, зрители-болельщики! Хотите зрелище – получайте!»

Заколов ухватил стол снизу и, резко подавшись вперед, опрокинул его на Хамбиева. Грохот бьющейся посуды в первый момент заглушил крик Ныша. Тот, не ожидавший такого поворота событий, шлепнулся на спину и распластался на полу. Стол вместе с Заколовым привалил его. Ныш корчился под столешницей и визжал, как резаный поросенок.

Большая ладонь Бека сграбастала куртку на плече Тихона и дернула вверх. Бек хмуро, но корректно отстранил Заколова и поднял стол.

– Ну и бардак устроили, – ворчал Бек. – Кто будет убирать? Сами и уберете.