в своем, – он нервно дернул исполосованной шрамом щекой. – Поэтому агентов ОГПУ за версту чую.
– Вам не кажется, что Власник другого мнения?
– О, он большой добряк и романтик. И вечно витает в облаках, – контрразведчик сделал попытку улыбнуться, вышло плохо. – И не хочет видеть изначальной скотской сущности человека. А я вижу. Так что поговорим как взрослые люди. Обещаю вам жизнь, здоровье и даже деньги. Всего лишь за обещание работать вместе. Ну и заодно за признание.
– Пойдите к черту! – взорвался я. – Хоть я и не дворянского сословия, но вполне могу потребовать сатисфакции!
– О, какой слог… Тогда, может, сначала изволите ответить на пару вопросов?
– Почему бы не ответить? – пожал я плечами.
Начали меня гонять по легенде. Контрразведчик давил в основном на Вычугское восстание. Ведь после него, приняв там активное участие, я будто бы бежал с Дальнего Востока на родину предков – Украину.
Выведывал он подробности со знанием дела, судя по всему, у него был какой-то источник по тем событиям. И ему страшно хотелось поймать меня на противоречиях. Вот только я тоже был тогда там и знал о восстании не понаслышке. Во всяком случае, побольше, чем загадочный источник Шрама. Не возьмешь, вражина. Легенда – это моя крепость. Если она посыплется, то похоронит под своими обломками и меня, и Петлюровца, и всю операцию. Но пока стоит крепко. Хотя кто знает, какие еще карты в его шулерских рукавах?
– Удовлетворил ваше любопытство? – спросил я, когда Шрам иссяк и устало присел на стул.
– Пока да, – кивнул контрразведчик.
– И что, прикажете расстрелять? Или могу идти?
– Идти? – удивился Шрам – Н-е-ет…
Он посмотрел на меня внимательно и как-то бесцветно произнес:
– Знаете, Александр Сергеевич. Эмиграция – это тяжело. Особенно для служивого сословия. Купцу все равно, где торговать, а для служивого Родина свята. Это нечто большее, чем просто часть планеты. Это вся жизнь.
Он уставился поверх меня, в одну ему видимую даль. А потом продолжил:
– Эмиграция меняет людей. Делает их одержимыми жаждой реванша или полностью никчемными, приучая жить малым, незначительным, плевым. Наша большая цель – это победное возвращение. И я готов на любое преступление человеческих и божьих законов, чтобы оно состоялось, господин большевик. Я готов быть лютым зверем. И скоро вы в этом убедитесь. А пока подумайте…
Он резко поднялся и покинул помещение. А я сидел в бесполезных раздумьях, пока не задремал.
Заявился контрразведчик часа через три. Деловито спросил:
– Ну что, надумали сотрудничать?
– Тут и думать нечего. Нафантазировать могу что-нибудь, но вряд ли вам это нужно, – ответил я.
– Можете не утруждать себя. К счастью, ваш друг оказался куда более благоразумным. Он рассказал нам все.
– Все? Завидую. Я сам не помню всего.
– Хватит валять дурака! – прикрикнул контрразведчик. – Нечего больше сказать?
Я только пожал плечами.
– Расстрелять комиссарскую падаль! – бросил Шрам помощникам и энергичным шагом вышел.
А меня резко и бесцеремонно подняли с лавки и повели наружу, расстреливать. В голове царил полный кавардак. Я для порядка еще прикидывал, как вырваться. Хотя и держали грамотно, можно было попробовать. Но нужно ли?
В лучших палаческих традициях меня поставили к стеночке за конюшнями. Трое с винтовками напротив и «аллигатор».
– Что сказать хочешь перед смертью, большевик? – осведомился вновь появившийся контрразведчик – все же не смог отказать себе в удовольствии, пропустив главное.
– Что вы круглые дураки! – искренне воскликнул я. – И этой дуростью разваливаете святое дело, на которое положено столько сил! Без меня вам конец, дурачье! И не увидишь ты, болван, ни Киева, ни Чернигова!
– Все понятно, – контрразведчик поднял руку и ликующе, с видимым удовольствием, скомандовал: – Пли!
Прогремел залп…
Глава 10
Я сполз спиной по стенке…
Судорожно вздохнул. Дышу! Двигаюсь! Живой!
Выпрямившись, я огляделся ошалело. Произошло то, на что я так надеялся без особой надежды. Все это действо оказалось театром. Притом не отличающимся новизной. По такому же либретто они пытались меня заморочить, когда выдавали себя за чекистов. Правда, тогда меня собирались вешать. На дурака могло такое сработать? В принципе могло. Только к такому раскладу я был готов.
А что теперь? Поверили мне достаточно для того, чтобы начать играть вместе? Черта лысого! Будут проверять до последнего.
Я, не сдерживаясь, от души выругался.
– Ну не стоит так нервничать, Александр Сергеевич, – вполне миролюбиво произнес контрразведчик. – Я же говорил, такая у нас работа.
– Работа? – прошипел я с такой злобой, что он невольно отступил.
– Считайте, теперь вы полноправный член нашего сообщества. – Шрам достал золотые часы из кармашка. – О, время. Нас ждут. Так что приведите себя в порядок.
Мне развязали руки. Я отряхнулся, поправил одежду. Говорить с этим аспидом и что-то уточнять у него желания никакого не было.
Так, молча, мы направились в главный корпус. Поднялись по мраморной лестнице на второй этаж и оказались в просторном зале, центром композиции в котором был большой стол, заваленный военными картами. Там присутствовали Мороз, его приближенные и Петлюровец.
– Изволите опаздывать, – строго произнес командующий.
– Виноват, Дмитрий Станиславович, – щелкнул каблуками Шрам.
Мороз внимательно посмотрел на меня. Мой помятый и взъерошенный вид не укрылся от него.
– Не обижайтесь, Александр Сергеевич, – произнес он примирительно. – Господин контрразведчик порой чересчур усерден в работе. Но дело того требует. Поскольку мы вас привлекаем к конкретному стратегическому планированию, то уверены в вас должны быть на все сто процентов.
А мне подумалось, что они все же идиоты. Никаких ста процентов подобные фокусы даже отдаленно не гарантировали. Самое опасное – это пробой в легенде. Но она стояла крепко.
– Все же Коновод подложил нам мину своим преждевременным спонтанным выступлением, – продолжил Мороз речь, начатую еще до моего прихода. – Сбил все первоначальные планы.
– Наверное, уже не верил в эти самые планы, – заметил я, подходя к столу. – Слишком долго все оттягивалось.
– Как лично вы расцениваете сейчас ситуацию на Украине? – испытующе посмотрел на меня Мороз.
– Как перспективную. Хоть в этих боевых действиях наше отважное подполье и понесло потери, но ядро сохранено. Народ, ненавидящий большевиков, пока что затаился, но готов выступить в любой момент… Пока готов. Слишком затягивать нельзя. Скоро осень разгуляется, а там распутица. Сами знаете, в наших краях при ней много не навоюешь. А потом отсыреет порох в пороховницах, и его уже не зажжешь. Привыкнет народ и к колхозам, и даже к голодухе. Не до бунта ему будет.
– Вы правы, – согласился Мороз. – Поэтому решено начинать в ближайшее время.
А потом мы углубились в планирование готовящегося восстания угнетенного украинского народа. Процесс, знакомый мне по армейской службе. Только масштабы побольше.
Карта для
