украинцев создали бы верхний слой, элиту страны. Однако это была бы своеобразная элита, потому что ни одна страна не могла бы похвастаться такой богатой коллекцией международных каналий. Украина стала бы язвой на теле Европы. Люди же, мечтающие о создании культурного, здорового и сильного украинского народа, созревающего в собственном государстве, убедились бы, что вместо собственного государства они имеют международное предприятие, а вместо здорового развития – быстро прогрессирующий распад и гниение. Те, которые предполагают, что при географическом положении Украины и обширности ее территории, при состоянии, в котором находится украинский народ, при его духовных и материальных ресурсах, наконец, при той роли, которую играет украинский вопрос в нынешнем экономическом и политическом положении мира, могло бы быть иначе, – не имеют воображения ни на грош.
У украинского вопроса множество различных заступников. Среди последних в особенности много таких, которые хорошо знают, к чему они идут. Но есть и те, кто решение этого вопроса отрывом Украины от России представляют себе весьма идиллически. Эти наивные лучше всего сделали бы, держась от нее подальше».
Так что мы спасли старушку Европу от очередного наглого, хищного и бесцеремонного чудища, которое портило бы кровь всем.
Теперь разведки, уцелевшая агентура и подполье ломают голову над тем, кто же всех сдал. Чтобы люди не мучились, мы решили им помочь. Вот и предложили Батько взять на себя сию нелегкую ношу предателя.
После его согласия по всем агентурным каналам запустили, что всю операцию сдал именно он. И стали подкидывать косвенные подтверждения его коварства. А потом просто принародно расшифровали – послали делегатом на конференцию партхозактива в Харькове, где подводились итоги коллективизации и индустриализации, определялись задачи на будущее.
Представили его собравшимся как старого коммуниста, чекиста, выполнявшего секретное задание и уберегшего Украину от большой беды. Всучили ему речь, которую он произнес столь драматичным голосом, что сорвал бурю аплодисментов. Только драматизм у него был от другого, но народу понравилось.
После этого, потерянный и жалкий, он все бормотал:
– Удавлюсь… Удавлюсь…
– Э, нет, Батько, – сжал я его руку. – Тебе еще жить и жить. В дружбе и братстве с советской властью.
Потом мы переправим его куда-нибудь подальше со всей родней. На Дальний Восток, к примеру. Жалко Аляску САСШ отдали, а то он там бы неплохо смотрелся.
Конечно, наши зарубежные противники могли насторожиться. Ведь так легализовать бывшего секретного сотрудника – это нарушение всех правил ведения тайной войны. С другой стороны, от большевиков они не ожидали ничего другого, поскольку были невысокого мнения о наших умственных способностях. Нам же, лапотникам, просто везло, поэтому они, такие высокие профессионалы разведывательных работ, постоянно проигрывали, а мы чудесным образом выигрывали. Так что такой наш ход скорее вызовет не настороженность, а прольет бальзам на раны. И хлопнет начальник второго отдела Генштаба Польши рюмочку со словами: «Пся крев. Какое же примитивное это быдло!»
А у нас все было хорошо. Вновь заработало зарубежное оперативное освещение КСУ, и мы стали получать и анализировать информацию из-за границы. Удар по этому движению был нанесен страшный. Фактически оно лишилось основных возможностей на территории Украины – Мороз и Шрам сдали почти всю агентуру. И теперь еще недавно могущественный Комитет Спасения Украины больше походил на какое-нибудь общество ветеранов Пунических войн.
Кроме того, история с несостоявшимся вторжением на территорию Украины явилась хорошим козырем для нашего Наркомата иностранных дел. И поляки сломались. Сейчас между нами готовится соглашение о взаимном ненападении, которое будет подписано в ближайшее время.
И еще пришла весточка. Петлюровца долго мариновали в каземате, за него брались и КСУ, и польская разведка. Но он держался стойко и, как мы условились, намекал на возможность участия Батько в провале миссии. А когда «первый министр» засветился где только мог как пламенный коммунист, Петлюровцу поверили. И даже оставили в организации, после поражения испытывавшей жуткий кадровый голод.
Главное, жив чертяка! Теперь работает на ИНО – иностранный отдел ОГПУ. Пока на консервации. Потом будет возобновление связи. И, может быть, когда-нибудь мы увидимся. И настрочит он на пенсии, обогащенный новыми познаниями, свой монументальный трактат о злокачественности националистической украинской идеи.
А пока работы непочатый край. Ведь там, на буржуазном Западе, никогда не оставят идею развалить Советский Союз. Так что на наш век дел хватит…
