Я с охотой поддерживала его, не разрушая хрупкую иллюзию его планов. Однако внутри меня сверлило неприятное чувство, как будто маленький, но назойливый червячок поселился в мыслях. Такой противный, зараза!
В лифте башни сердце забилось быстрее от волнения. Стальные стены лифта, отражающие кругом, создавали ощущение, будто я на мгновение оказалась в другом мире.
Поднимаясь на самый верх, я чувствовала, как воздух становится более разреженным, а мысли – легкими и свободными. С каждой секундой, пока лифт стремительно поднимался вверх, во мне нарастало чувство ожидания.
Никогда прежде я не была на такой высоте. Я ни разу не видела город с двухсотметровой высоты. Когда двери лифта открылись, меня охватило волнение. Я ожидала, что мы выйдем на смотровую площадку, но Алекс повел меня по коридору, затем по лестнице еще выше.
Он провел картой-ключом, и мы вошли в подсобку, где висело снаряжение. Алекс снова пристегнул на меня ремни, хоть и с немного другой конфигурацией.
– Тут тоже есть зип-лайн? – спросила я, совершенно не зная, что меня ждет.
– Нет, веснушка
– Но зачем тогда…
– Для безопасности.
– Ты думаешь, я шлепнусь с крыши?
Он посмотрел на меня как-то странно, я совершенно не поняла его реакцию и списала все на свое волнение.
– Не волнуйся, я буду осторожной, жить-то еще хочется.
– Вот как раз и проверим.
Он накинул на плечи тяжелый рюкзак, надежно закрепил его, несколько раз проверяя ремни и карабины. В нагрудном кармане он пристроил включенную рацию.
Я насторожилась.
– Пойдем, все готово, веснушка, – он взял меня за руку и повел за собой.
Мы поднялись на вершину парижского небоскреба, где раскинулся бесконечный город под золотыми лучами заката. Эйфелева башня гордо стояла вдали, а Сена сияла, как живая лента под солнцем. Чувство свободы наполнило душу.
Алекс привел меня к краю, встал за спиной и обнял за плечи.
– Все будет хорошо. Просто доверься мне.
Его уверенность окутала меня, я расслабилась. Глянула вниз – земля казалась далекой; сердце захлестнуло волнение. Зачем снаряжение, если нет ни тросов, ни инструкторов?
Рация в его кармане ожила:«Мы готовы, босс, все чисто!»
– Алекс? – позвала я с тревогой.
Голова закружилась, вспомнилась толпа безумцев, прыгающих с небоскреба, и вдруг я поняла: он был одним из них.
Алекс крепко пристегнул меня к своей амуниции, и я в страхе застонала, глядя вниз.
– Веснушка, ты не соглашаешься выйти за меня, потому что думаешь, что там в конверте плохие новости?
Его руки, обнимающие меня, дарили тепло и защиту, но вскоре меня охватил ужас. Ветер свистел, трепал волосы, мир перед глазами поплыл от адреналина.
– Я не…
– Скажи мне правду.
– Да, я так думаю, – прошептала я, захлебываясь эмоциями.
– Значит, ты уже заведомо считаешь себя мертвой?
– Что? Нет, я… – я врала.
– Считаешь, скоро умрешь?
Я хотела обернуться, объяснить, но мы были связаны, на самом краю, на высочайшей башне Парижа. И тогда я поняла – моя жизнь в его руках. Не в конверте. В его руках.
– Вика, ответь, – его голос был строгим, но он продолжал обнимать бережно. – Ты веришь, что скоро умрешь?
– Нет, я…– замотав головой, я пыталась найти слова, но город перед глазами слился в одно полотно.
– Вика!
– Да, черт, Алекс, да, я так думаю… потому что мои тетя и…
– Я не о них спрашиваю, я о тебе. Во что веришь ты?
– Я… – дыхание сперло, я искала ответ и не могла найти. – Я не знаю!
– Значит, ты не хочешь быть со мной?
– Что? Нет, конечно же, хочу!
– А жить? Жить хочешь, Вика?
– Что за вопрос… да. Да, хочу.
Он повернул мое лицо к себе, заставляя взглянуть ему в глаза, и произнес всего одно слово:
– Докажи.
И все изменилось.
Его рука, уверенно обнявшая меня, стала крепче, и прежде чем я успела полностью осознать происходящее, мир обрушился.
Мы упали вниз, в бездну.
Я закричала изо всех сил. Сердце словно рухнуло в пятки. Это был первобытный крик ужаса, смесь паники и обиды – как так могло случиться, что я доверилась ему? Ветер ревел в ушах так громко, что я перестала что-либо понимать.
Мы падали несколько секунд, но эти мгновения стали самыми страшными в моей жизни!
Но затем, как в замедленной съемке, как чудо или неожиданное спасение, раскрылся парашют. Толчок превратился в плавное парение, и мир вдруг поплыл. Адреналин утих, уступив место радости. Я снова начала дышать. И плакать.
Страх отступал, оставляя пустоту и легкую эйфорию. Я не видела город, дома, улицы, все смешалось: виды, звуки, чувства…
Когда мы коснулись земли, ее твердость стала невероятным облегчением. Я задрожала от выброса эмоций и впервые по-настоящему почувствовала себя… живой.
Алекс отстегнул меня и повернул лицом к себе. Его глаза широко раскрылись при виде моих слез.
– Веснушка?
Я ударила его по лицу, чувствуя жгучую боль в ладони от силы удара. Потом еще и еще…
– Ты! Ты, черт возьми… ты! – слов не было, я истерически осыпала его пощечинами, колотила в грудь.
Зеваки вокруг оглядывались, малец восторженно указывал на парашют, упавший на пешеходную дорожку. Рация объявила, что тот, кто на том конце связи, уже в минуте от нас.
Алекс терпеливо выдержал мои удары, потом крепко взял меня за плечи и, стараясь успокоить, сказал:
– Ты не знаешь, чего хочешь, но я знаю. Ты не веришь себе, но ты доверила мне свою жизнь. Жизнь, которая тебе, может, и не нужна, но она нужна мне.Тымне нужна!
Алекс слегка встряхнул меня, будто отрезвляя после шока. В голове все еще звучало эхо моего крика во время свободного падения, но его слова проникли глубоко мне в душу, тронули каждое потаенное место, каждый уголок.
– Черт, Вика, произнеси хоть слово! – в его глазах застыл страх, перемешанный с надеждой, ставшей для меня невыносимой ношей.
– Я тебя… – тихий всхлип, грудь сдавило бурей чувств к нему, – …я тебя люблю.
Алекс впился в мои губы поцелуем, полным бесконечными чувствами, взаимностью и глубокой безысходностью. Столько эмоций, вложенных в один поцелуй, невозможно было вынести.
– Но ты все-равно уедешь? – с горькой усмешкой спросил он, оборвав его.
Я кивнула, до крови кусая губы, и слезы опять потекли, отражая боль в его глазах.
К нам быстро подъехала машина из которой вышел водитель, назвав Алекса боссом начал помогать с парашютом. Тревожный вой сирен где-то вдалеке заставил его действовать быстро и четко. Каждое движение отточено до автоматизма: они быстро освободили стропы, затем аккуратно сложили ткань. Алекс ловко открыл рюкзак и сложил в него парашют. Каждое движение – сочетание скорости и точности.
Звук сирен усилился, и время истекало. Я, охваченная паникой, помогла затянуть рюкзак, и он с
