уж я бессильна, побрыкавшись для вида, замираю, он удерживает, прижав к груди и, глядит сверху вниз. Вижу счастливый взгляд из-под запорошенных белых ресниц, губы, такие близкие и такие соблазнительные! Приподнимаюсь на носочки и применяю запрещённый приём — целую! Слизываю мучной привкус и захожу дальше, принимает. Ну и, кто тут у нас пленник теперь? Не отпущу! А он и не рвётся, сам сдался!
Поцелуй глубок и сладок, пробивает взаимными токами так, что дальнейшее вполне предсказуемо,
— Чему быть, того не миновать, Наиковарнейшая! — Костик, не особо церемонясь, утаскивает меня в спальню.
Там быстренько освобождается от одежды и уже собирается заняться мной, но останавливаю,
— Стоп! Сегодня будет по-другому! — он в недоумении тормозит, и даже ловлю миг тревожного сомнения. Ведь я же богиня, вдруг правила поменялись, и ему опять грозит нечто ужасное!
Пусть думает, что хочет, но надо его познакомить с контрацепцией, потому что при таких страстях, никакое мнимое божественное начало не спасёт, мои безопасные дни закончились, надо браться за ум.
Распаковываю презерватив из прежних забытых запасов и до поры кладу на тумбу. Теперь я готова.
Подступаю к моему красавцу и возвращаю настроение. Сначала волосы, я помню. Рассыпаю его косу по плечам, зарываюсь в дремучих дебрях, играю ими, царапаю ноготками кожу. Он даже нагибается, чтобы мне было удобней, но я задерживаюсь там недолго, провожу руками по могучей шее и спускаюсь на грудь. Обрисовываю пальчиками контуры твёрдых мышц, прихватываю соски. Он вздрагивает, отвечает тут же,
— Ммм! — и пытается обнять меня, но не так сегодня будет. Не так!
— Воли рукам не разрешаю, — говорю ласково, но твёрдо, а он помнит, кто перед ним, и не спорит, прячет за спину, сцепив замком, — вот и молодец, закрой глаза и молчи, — он только кивает и опускает длинные ресницы.
Теперь я покажу тебе, что умеет богиня, вернее, думает, что у неё это получится! Приникаю губами к соску и принимаюсь то игриво гонять его языком, то слегка прикусывать, второму в это время достаётся иная ласка. Он в плену моих пальчиков, которые то легонько гладят, то чувствительно сдавливают. Свободная рука гуляет по затылку. Собрав в пригоршню часть волос и, оттянув назад, удерживаю его в удобном мне положении. Он весь — мой пленник!
Реакция Костика не заставляет себя ждать: тяжёлое дыхание, напряжённые мышцы и конкретное доказательство его боевой готовности в районе моего живота! Но молчит и руки держит так, как велено.
Наитием чувствую, что на верном пути, вдоволь насладившись грудью, отпускаю волосы и отправляюсь на экскурсию вниз. Он так притягателен: кожа бархатится теплом под руками, пахнет по-мужски вкусно, сердце трепещет под ладонью тук-тук, тук-тук…
Мои поцелуи то легки и едва уловимы, чтобы вызвать лишь мурашки и волнение, то крепки и чувствительны, то становятся почти укусами, оставляя красные пятна под грудью и на животе, в то время, как руки по-хозяйски гуляют по спине, пояснице, и когда надо, удерживают закаменевший от напряжения зад. Главное, Костик не знает, каким и где будет следующий контакт! Поэтому подозрительно замирает, задержав дыхание. При каждом касании губ, расслабляется и шумно выдыхает, даже если очередной поцелуй оказывается довольно чувствительным и почти болезненным.
Эта игра в угадайку на уровне ощущений, доводит его до нужного предела. Пресс напряжён, тугие мышцы рук превратились в канаты, которыми он сам себя связал, тело становится влажным от испарины, ноги дрожат. Он созрел, я, исполняя этот спектакль, тоже уже готова, но не время. Ещё не время!
Неумолимо приближаюсь к самому главному, самому трепетному месту. Тут всё на таком низком старте, что главное не переусердствовать. Но мои пальцы с повышенной чувствительностью к Костиному телу и мои чуткие губы, доводят его ровно до той грани, когда он, наконец, нарушает табу и прерывает молчание свистящим шёпотом,
— Не могу! — отрываюсь на миг от действа,
— Как?
— Совсем!
— А если после этого расплата?
— Убивай! Без разницы! — хрипит и распахивает полные горячего сумасшествия глаза. Значит, самое время!
— Терпи! — чувствую, как сдерживается из последних сил.
Натягиваю презерватив, пока он на всё согласен. Костик слегка изумлён, но не сильно, и на возбуждении это никак не сказывается. Я наоборот боялась, чтобы снаряд не взорвался в моих руках! Уфф, обошлось! Разрешаю,
— Руки свободны! Всё можно! — только этого и ждал.
С медвежьим рыком набрасывается, надеюсь, не покалечит! Но со мной нежен, а руки, да и всё его тело, дрожат нетерпением! Нехитрая одёжка летит ко всем чертям, я лечу на кровать, Костик на меня!
Торопливо зацеловав всю, где можно и нельзя, он, поднявшись к лицу, вопрошает,
— Богинюшка? — ну, что ты будешь делать!
— Да сказала же, можно! — уже давно, ещё тогда, когда без рук был! Я же не каменная, ответку чувствую так, словно связаны невидимым контактом.
Этот взаимный контакт дарит именно тот уровень чувственности и чувствительности, что позволяет оказаться на пике одновременно! Вскрикнуть и поймать встречный стон в то же мгновение, слиться телами и разлучиться, чтобы встретиться вновь и подняться на вершину блаженства! Ещё раз качнуться на сумасшедших качелях страсти, и ещё, и ещё!..
А потом свалиться пластом на кровать и даже дышать в унисон, восстанавливая нормальный ритм сердца!..
Глава 26
— Наисветлейшая? — спустя минут десять, — когда можно освободиться от этой штуки? — мы всё ещё в постели, а я напрочь забыла про презерватив!
— Уже можно, — разрешаю.
— Зачем этот колпак? — прикольное название, но в точку!
— Чтобы у Наисветлейшей чудом не появились незапланированные дети, — слышу обиженный вздох,
— Ну, конечно! Зачем богине дитя от простого смертного?
— Ага, совсем незачем! Если этот смертный ей не муж.
— Значит, останусь без наследника…
— С, чего бы?
— Не могу!
— Что не можешь?
— Богиню замуж позвать не могу, табу! А кроме тебя ни одна не нужна, — вздыхает. До чего же правильный любовник мне достался, всё по уставу! Только, какой там у них устав?
— Поясни! Я ж склерозная богиня!
