— Только по твоему единоличному велению, Всемогущая! — бляха муха! Интересно, если повелю, меня настоящая Дадиан не покарает? Рискнуть, что ли?
— Ну, если дело за этим, велю!
— С, радостью! Но умоляю, не сейчас! Давай вернёмся в Абекур, и я, как король, предложу тебе руку и сердце, и всё королевство в придачу, а не как непонятно кто! Я весь твой и сейчас, и руки, и сердце, и голова! Но слишком низок для моей богини!
— Так ты и в Абекуре не король! — папу, что ли укокошить собрался?
— Стану, когда-нибудь! — не знаю, сколько они там живут, но мой человеческий век короток, я же не Всевечнейшая, чтобы дожидаться столько времени!
— Так и быть, согласна на предложение от герцога! — реагирует мгновенно! С кровати соскочил, пал на одно колено, хорошо хоть не на раненое,
— Наисветлейшая, Наивеличайшая, Наилюбимейшая моя Дадиан, прими руку, сердце и душу безропотного раба твоего на всю его жизнь! — ну, насчёт безропотного, я бы поспорила.
Кто бы глянул со стороны: голый лохматый Костик на одном колене, в бинтах, с презервативом всё ещё не расстался, ручку мою бережно держит в своих огромных лапах и целует трепетно и почти фанатично!
— Берти! — я не так хотела.
— Да, моя богиня? Я что-то упустил?
— Упустил! Представь, что я обычная девушка, не богиня и не волшебница, ты мне никакой не раб, и подумай, позвал бы тогда замуж? И помни, что ты герцог и без пяти минут король! — он теряется, а я добавляю, — вот когда обдумаешь сей факт, тогда и поговорим.
А пока, поднимаюсь, обхожу потерянного соискателя, собираю одежду и иду завершать кухонные дела…
Боже! Чего мы тут натворили! Кругом мука! Бульон давно готов, а на столе засыхает блин из теста!
Сначала уборка! Пока протираю поверхности, появляется в глубокой задумчивости Костик, одетый и хмурый. Приносит с веранды швабру и начинает молча выметать муку. Ликвидировав совместными усилиями следы прошедшей дури, усаживаемся к столу.
Я принимаюсь за лапшу, Костя за меня,
— Дадиан, любимая моя! Объясни, умоляю! Что это за игра? Требуешь думать о себе, как обычной девушке, а сама повелеваешь постоянно. Обещала, что в постели будешь Таней, а не позволила ни коснуться, ни слова сказать! — круто подловил, я уже и забыла. Надо как-то договариваться,
— Не понравилось?
— Очень понравилось, — вижу, взор помутился, наверное, припоминает, — можно будет повторить? Пожалуйста!
— А, чего повторять? Что-нибудь новенькое придумаю, — хоть к Чичолине на консультацию записывайся!
— Придумай, Тань! Я уже хочу! — посмотрите на героя, аж загорелся весь!
— А, кто тут только что вопрос ребром ставил: кто в постели главный?
— Запутался! — сразу во взгляде мольба, — я-то, кто?
— Вот мне лично пофиг кто ты: герцог ли, короли ли, или потеряшка-бомж! Любимый мужчина и всё! В любой ипостаси! Когда с такой же уверенностью решишь, кто я тебе, тогда вопросов не останется!
— Ага! Понял! — сразу просветлел, — любимая моя девочка — богиня! Сильная и слабая, колючая и нежная, уверенная и потерянная, холодная и горячая — вся моя! Любая любимая! — даже не ожидала, что так умеет, ранил в самое сердце, слёзы к глазам подступают,
— Костик! — бросаюсь обнимать, руки в муке, не важно! Он сказал такое, о чём и не мечтала, и даже ещё лучше!..
* * *
Доканав наконец лапшу, ею и ужинаем, и Косте на завтра останется. Истопив на ночь печку, перевязав заживающие раны, укладываемся спать.
Объятия любимого, горячая грудь и крепкое плечо теперь моя постель. Его дыхание — моё тепло, его близость — моё спокойствие и счастье. На душе мир и блаженство, всё встало на свои места…
* * *
Как же не хочется выбираться из-под любимого крыла поутру и тащиться на работу! Эх, жаль, что я не богиня! Сейчас бы пригодилось! Никуда бы от Костика не ушла, так с ним бы и оставалась!
— Можно мне с тобой, Тань? — вот ещё один страдалец.
— Нет, конечно! Я же работать иду, а не за руки держаться! В палату к Лёхе тебя не примут, койка наверняка занята.
— А если какой-нибудь гад опять нападёт? А ваш трусливый страж снова спрячется?
— Спасусь, я же всё-таки, богиня. А Васька не спрячется, после штрафа Никитичны немного посмелее стал. Ещё одно предупреждение, и пойдёт на все четыре стороны.
— Возьмёте меня вместо Васьки? — отличная идея! Герцог Оберонский охранником в приёмнике подвизается!
— Это вряд ли, — смеюсь, — тебе форму не подобрать! — целую его в нос, он смешно морщится и фыркает,
— Не форма красит человека! — где-то словил уже и под себя скорректировал.
— Не скучай, любимый, смотри мультики, отдыхай, а я буду тебе позванивать, когда свободная минутка выдастся. Время пролетит быстро.
Выбираюсь из постели, он за мной,
— Провожу!
Ставит чайник, заботливый мой, закидывает в печку несколько поленьев, чтобы поскорее прогреть дом, достаёт из холодильника масло, нарезает бутерброды.
Мы завтракаем, пьём кофе совсем как семейная пара обычным будничным утром, обмениваемся короткими репликами и тёплыми взглядами. Вот это и есть простое человеческое счастье! Этот самый момент, когда за окном ещё только светает, уютно трещат в печке дрова, а напротив любимый мужчина, лохматый, с помятой ото сна щекой, согревает влюблённым взглядом и намазывает маслом очередной бутерброд, беспокоясь, чтобы не ушла голодной…
* * *
На работе не была три дня, а как будто не меньше трёх недель! Столько событий за выходные произошло, что даже удивительно, как они все уместились в такой короткий временной отрезок!
— Ну, как подопечный, Танюшка? — это Ирина Геннадьевна интересуется.
— Победил соседских собак!
— Это тех алабаев, что тебя гоняли? — у меня все в курсе войны с соседом.
— Тех самых! Пострадал, конечно, но зато заговорил!
— Да неужто?! — Никитична даже швабру бросила, — и, что сказал?
— Что он не Костя, а вовсе Роберт!
— Красиво! — впечатляется старшая. Представляю, как бы они все впечатлились, если бы я произнесла всё целиком! Только кому скажи, что
