я прислушиваюсь к его мерному дыханию.
Вдох-выдох, вдох-выдох… так может спать лишь человек, которого ничто не беспокоит. Наконец-то я могу делать с помощью своей колдовской силы что-то хорошее! Особенно для него, для мужчины, который мне бесконечно дорог.
Я осторожно встаю с кровати и иду к двери. Набрасываю на себя меховую накидку и бесшумно выскальзываю на улицу.
С неописуемым удовольствием я подставляю лицо под холодный обжигающий ветер. Стараюсь всеми силами сбросить с себя переживания последних дней, а также охладить свои чувства…
Утром, после того, как за палачом закрывается дверь, я прохожу на кухню и начинаю готовить сразу и обед, и ужин.
Я тороплюсь, потому как хочу, чтобы у меня осталось время не только на занятия с Элиасом, но и на вязание. Ведь в последнее время меня прямо-таки раздирает от всевозможных идей. В голове у меня столько новых схем вязания, а в моей шкатулке столько красивой разноцветной пряжи, что мне не терпится свои фантазии сделать реальностью.
Металлический стук дверного молотка заставляет меня подскочить на месте. Я тут же бросаю на стол ложку и спешу в холл. Открываю входную дверь и… застываю на месте.
— Здравствуй, Даниэла! Или лучше Дарья Сергеевна? — слышу я до боли знакомый мне женский голос.
Я смотрю в лицо незваной гостьи и не верю собственным глазам.
Да это же я!! То есть, Дарья Белозерская собственной персоной. Точнее, одна избалованная принцесса, которой досталось мое тело…
Тем временем прежняя я стояла с невозмутимым видом на пороге моего нового дома.
Господи, на меня смотрело мое собственное лицо! То самое, с которым я родилась и прожила ровно двадцать восемь лет до своей чертовски нелепой смерти.
Это настолько противоестественно и жутко, что от волнения у меня перехватывает дыхание.
— Ты?! — шепчу я одними губами.
— А ты думала, я останусь в твоем мире и в твоем худосочном теле?! Вот еще!
Глава 38
Я машинально отхожу в сторону и пропускаю в дом непрошенную гостью.
Невольно обращаю внимание на то, что её, то есть мои прежние темно-каштановые волосы обесцвечены до ослепительной белизны. А когда девушка вновь поворачивается ко мне лицом, то обращаю внимание на её ослепительно-голубые глаза…
Даниэла сделала все со своей новой внешностью, чтобы походить на себя прежнюю. Даже наела для этого лишние килограммы и вставила синие линзы. Но её новый образ роковой блондинки с соблазнительными формами мне даже понравился.
Ведь я всегда больше походила на пацанку. Даже подруги надо мной подтрунивали, потому что я никогда не изменяла своим любимым джинсам.
— Боже, что ты сделала с моими волосами?! — театрально пугается Даниэла, придирчиво меня рассматривая. — Неужели трудно было делать маски или хотя бы ополаскивать их жидким жемчугом?!
— Чем?! Даниэла, я тут выживала как могла! Это тебе в принцессах было нечего делать, поэтому ты и занималась лишь своей красотой! — Шок от её появления у меня уже прошел, поэтому я думала лишь о том, зачем ко мне пожаловала Даниэла.
Девушка хмурится. Она молча проходит в гостиную и садится на диван, закидывая ногу на ногу. Видимо, в моем современном мире инфанта растеряла все свои королевские манеры.
— Думаешь, мне было там легко?! — произносит наконец Даниэла в сердцах. — Твоя мать меня даже не узнала! Правда, потом я догадалась, что ты специально попросила демона, чтобы тот стер у нее память… Но мне от этого легче не стало! По твоей прихоти мне пришлось некоторое время жить с твоим мужем!
— Виктор, конечно, не подарок, но он хотя бы не хотел тебя убить! А я тут несколько раз была на волосок от смерти!
— Я не виновата, что мой отец выдал тебя за нищего!
— Не за нищего, а за палача, — говорю я как можно тише. Не хочу, чтобы нас услышал Элиас.
Ребенок может испугаться повышенных тонов. Он только-только перестал вздрагивать во сне и просыпаться от ночных кошмаров.
Но не успела я об этом подумать, как в дверях появилось испуганное детское личико.
О нет! Только не это!
— Элиас, дорогой, поздоровайся с кортессой…
Я вопросительно смотрю на Даниэлу.
— Карлота, — добавляет та, называясь своим вторым именем, которое ей дали в честь её бабушки.
— Милый, а мы с кортессой Карлотой ругаем плохую погоду и никудышного кучера, который высадил нашу гостью прямо в грязь! — придумываю я на ходу.
Мальчуган заметно успокаивается и подходит к Даниэле. Он протягивает ей ручку и кивает головой…
— Твой пасынок что ли? — интересуется Даниэла, едва за малышом закрывается дверь. — Какой невоспитанный ребенок, даже рта не открыл!
— Он немой! И он мой сын.
Лицо принцессы вытягивается.
Она смотрит на меня с нескрываемым потрясением.
— Этого не может быть! Ему, наверное, лет пять уже, а моему ребенку должно быть не больше трех месяцев! Я же тогда только-только узнала о том, что беременна…
Мне мучительно сильно хочется её придушить.
— Так ты знала о том, что беременна?! Но, несмотря на это, ты все-таки вызвала того демона и попросила поменять нас местами! Неужели тебя не волновало, что будет потом с твоим ребенком?!
— Представь себе, я об этом даже не думала! — орет мне в лицо Даниэла. — Ведь я точно знала, что Фрейг меня бросит, если я не стану ведьмой! А я его так любила, так любила…
Как бы то ни было, но мне пришлось сообщить ей страшную новость о её ребенке, которого я не смогла сберечь. И вот что странно, мне это показалось, или принцесса восприняла это известие с едва скрываемым равнодушием?!
По-моему, Даниэлу больше волновало то, с кем сейчас был её любовник…
— Ты должна с ним поговорить, ты обязана рассказать графу Белларди о том, что я вернулась! Он же ничего не знает! Я ему не сказала о том, что собираюсь вызывать демона. И уж тем более, я понятия не имела о том, что демон забросит меня на целой год в твой дурацкий мир! — возбужденно тараторит эта влюбленная дурочка… Такое впечатление, что Даниэла тут же забыла о своем несчастном ребенке, больше всего её сейчас волнует Фрейг. Настолько, что не успеваю я и рта раскрыть, как она вновь меня перебивает: — Мне он точно не поверит, ведь я в незнакомом для него теле! Поэтому тебе будет гораздо проще все ему объяснить. Наверняка мой любимый подумал, что я подчинилась воле отца и смерилась со своим замужеством!
— Ты ему не нужна, Даниэла! — не выдерживаю я. — Он тебя никогда не любил, Фрейг тебя просто использовал
