обидят!
Проводив долгим взглядом скрывшихся в лесу литовцев, Чепраков скомандовал:
— Всё, уходим!
— Федор Иванович, вы уверены, что Курт нас не сдаст? Все-таки немчура! — обеспокоился старшина Андрусенко.
— Не о том думаешь, Саша, — качнул головой майор. — Этот немец фашистов больше нашего ненавидит. Они его родину уничтожили. Сейчас важно, чтобы Краузе не прокололся на допросе, — задумчиво произнес командир.
— А его что, допрашивать будут? — воскликнул Сверчок, державшийся все время в тени.
— Тьфу ты, напугал! — выругался Циркач. — Выучили на свою голову ходить незаметно!
— Допрос не допрос, но расспрашивать обязательно будут. Кто он, откуда и как к нам попал. Им нужно удостовериться, те ли мы, за кого себя выдаем.
— Ну, с этим у нас все в порядке. Бумаги подлинные. — Циркач перекинул автомат со спины в руку, приготовившись уходить. — Я вот все думаю, не проще ли было оформить на нас липовые документы? А что, если кто-то знал настоящего Матюшина или его полицаев?
Мысль эта обеспокоила майора Чепракова еще в Москве, но полковник Федулов, кому принадлежала идея, думал по-другому. В одной из папок капитана Хойера, найденных Сверчком в лесу, обнаружился полный список сотрудников взвода Матюшина. Немцы часто оформляли документы в нескольких экземплярах, и Поликарп Матвеевич не исключал, что в любой момент у националистов, связанных с гитлеровцами, могла всплыть копия этого списка. В таком случае у Андреаса Урбонаса не возникло бы сомнений в подлинности отряда.
Федор Иванович даже предположить не мог, сколь пророческими окажутся слова старшины Андрусенко. Очень скоро над ним нависнет опасность быть разоблаченным…
Пробежав километра три, бойцы остановились на короткую передышку. Достав из кармана небольшой блокнот и фонарик, Чепраков отошел в сторону и химическим карандашом быстро набросал на листке короткий текст.
— Циркач, возьми с собой двоих-троих бойцов и дуйте к «болотному домику», — приказал он, протягивая записку старшине Андрусенко. — Передашь Григорию, чтобы немедленно отправил это в Центр. Если что — бумажку уничтожить! Ждем вас обратно к обеду. И да, возьми Колю Цвирко, — велел он напоследок. — Пусть развеется с вами. Может, кого из старых знакомых встретит.
В темноте Сверчок не заметил, как майор загадочно подмигнул старшине.
13
В отряде Чепракова было два радиста. Один находился в группе капитана Вовка. Второго Федор Иванович держал на старой охотничьей заимке, расположенной в труднодоступной болотистой местности, в нескольких километрах от их основной базы.
О небольшом срубе, или «болотном домике», как называл его командир, в отряде знали немногие. Старшина Андрусенко был одним из тех, кому дорога к нему была известна. Выступили не мешкая и через два часа вместе с Колей Цвирко и двумя закадычными друзьями, ефрейторами Павлом Черенковым и Сергеем Кнутовым, подошли к болоту.
Тайными тропами, подсвечивая путь немецким армейским фонариком, Циркач вел бойцов по заметкам, оставленным ранее. Их он определял даже в темноте. Еще через час, пройдя кабаньим затропком через заросли болотного аира, они вышли к крохотному, площадью не больше гектара, островку взбугрившейся земли, где укрытый от посторонних глаз густым подростом ивняка, стоял, ссутулившись от времени, небольшой обомшелый сруб.
Их заметили раньше, чем разведчики услышали приглушенные голоса людей. Слегка растворив дверь, кто-то бесшумно выскочил и исчез в ближайших кустах. Старшина Андрусенко уже собирался выкрикнуть слова пароля, но незнакомый хриплый голос опередил его:
— Хто там? Ходьте стороной отсюдова! Хворые мы, заразные!
В предутренней тишине раздался характерный металлический щелчок винтовочного затвора. Присев на корточки, Циркач дал знак товарищам рассредоточиться.
— Никак холерные? — выкрикнул он громко.
— Тиф у нас! — донеслось в ответ.
— Во-о-на как… — с наигранным сожалением протянул старшина, одновременно показывая знаками ефрейтору Кнутову, чтобы приблизился. — Худо!
Оглядевшись, Сверчок заметил в стороне облысевший куст ракиты и быстро подполз к нему. С этого места правая сторона сруба лучше просматривалась.
— Похоже, кончили нашего радиста Гришку? — взяв на прицел входную дверь, прошептал Черенков в затылок Циркачу.
Почти сразу из приоткрытого окошка донесся знакомый голос Григория Никишаева:
— Рублёный, оставь, это наши! — И уже обращаясь к своим товарищам, радист группы громко прокричал: — Идите-идите! Гости у нас!
Последние слова прозвучали как предупреждение: будьте бдительны, на заимке чужие!
Продолжая держать оружие наготове, разведчики медленно приблизились к срубу. Из-за кустов на тропу выскочил маленького роста мужичок. Луч старшинского фонарика выхватил на его худощавом, с редкой бородкой лице, испуганно бегающие глаза. Едва не наступив на полу длинной, до пят, полицейской шинели, явно заимствованной у кого-то более рослого, человек просипел простуженным голосом:
— Сколько вас?
— А вас? — хмыкнул шедший впереди Кнутов, не отличавшийся спокойным характером. Ефрейтор решительно оттолкнул коротышку в сторону и, намекая на его небольшой рост, процедил сквозь зубы: — Слышь, «Гулливер», ты кто такой, чтобы перед тобой отчитываться?
— Прям Янка-цыган! — шмыгнул носом идущий следом за ним Черенков, близко рассмотрев человека, одетого в полицейскую форму. Чертами лица и темной бородой тот походил на одного цыгана-конокрада, которого Лопата знавал в юности. — Случаем, не ромал, нет?
Нервно передернув худыми плечами, полицай собрался было ответить дерзким на язык незнакомцам, но показавшийся в дверях Никишаев одернул его:
— Сказано же, свои!
Войдя внутрь, разведчики окунулись в полумрак тускло освещенной несколькими лучинами комнатенки. В нос ударил резкий запах чеснока. Тронув Циркача за рукав, Григорий глазами указал на дальний угол, где под образом Николая Угодника сидел, поместив винтовку между ног, еще один человек в форме полицейского.
— Как добрались? — спросил Никишаев, предвосхищая всякие ненужные вопросы. — Надеюсь, красноперых на хвосте не привели?
— Да вроде никого не заметили, — сообщил Циркач, продолжая коситься на полицая. — А вы чего такие нервные тут? Про тиф раскудахтались! Напугать нас решили, что ли?
Неожиданно для всех незнакомец громко рассмеялся:
— Это всё Зосим! От каждого пня шарахается. Давеча встретили в лесу полицейских из соседнего района. Те подумали, что мы в Литву идем. Хотели с нами. Так он давай орать издалека: мол, тиф у нас.
Брови Кнутова приподнялись:
— И что, поверили?
— Убегли! Не захотели с тифозниками связываться.
— Дурачье!
Настроение незнакомца резко изменилось. Вытянув шею, он злобно посмотрел на Сергея:
— Хто?
— Все! — Кнут прошел к столику, присел на лавку. — Все, кто в Литву мылится.
— Думают, что красноперые их там не достанут, — присоседился рядом Лопата.
Сверчок остался стоять у входа, зорко следя за полицаем. Подойдя к крошечному — не больше ладони — окошку, Циркач выглянул наружу. Рассвет едва забрезжил, но уже хорошо просматривались очертания верхушек растущих вдалеке деревьев.
— А вы, как я понял, в Литву не намерены идти, так?
— Посмотрим, — уклонился от ответа полицай. — До весны пересидим где-нибудь, а там видно будет.
Со двора послышались осторожные шаги. Через мгновение дверь открылась.
