имя — одалживать деньги… Ладно, давай начерчу…
Честно говоря, мне и самому хотелось начертить ещё одну печать. Я помнил начертательное вдохновение, охватившее меня в Норах, и мне было интересно, вернётся ли оно ко мне здесь, на поверхности — или оно было следствием насыщенного эссенцией воздуха. Я встал, покрутил начинающими замерзать руками.
— Ножик одолжишь, Золто?
Подошёл к широкому еловому стволу, темнеющему в вечерних сумерках, и примерился.
— Я бы попросил тебя дать слово, — начал я, прикидывая размер будущего плетения, — но мне кажется это оскорбительным.
— Чего?
— Ну, это будет означать, что я считаю тебя совсем тупицей.
— Какого штиля ты гонишь?! — он тут же подскочил.
Я спрятал улыбку.
— Только совсем тупица бы не сообразил, что ни в коем случае нельзя, чтобы другие узнали о том, что я умею рисовать печати, — объявил я, делая первый штрих.
— Почему?
— Потому что в таком случае меня тут же поймают, посадят на цепь и заставят рисовать печати вовсе не для нас с тобой, а для других. Правда ведь?
— Ну да, — протянул Золто.
— Ну вот, ты это и так знаешь, — я улыбнулся, — поэтому и не прошу давать слово молчать, ты и сам понимаешь, что такой секрет нам никак выдавать нельзя, иначе ни хаотички, ни денег нам не видать. Но пока никто не знает про нас, — я сделал еще два штриха, — мы вполне можем неплохо заработать.
Интерлюдия. Линен
Священный город Ван-Елдэр
В запылённом зеркале отражался высокий мужчина в сером костюме. Гладкая, розоватая кожа ничего не говорила о возрасте, в белых волосах не было заметно седины, но Линен чувствовал: она там есть, она угрожает. Двадцать лет до того, как тело его начнёт подводить. Тридцать лет до того, как разум его ослабеет, а мышцы одрябнут. Через сорок лет он превратится в развалину, через пятьдесят — в корм для червей. Линен и’Тьори горлом ощутил подступающую панику. Время, время уходит, он может не успеть.
почему они так долго возятся почему
Он закатал рукав, вонзил в своё предплечьё острый ноготь и прочертил длинную, кривую черту, сразу же заполнившуюся кровью. Это его освежило; руки перестали дрожать.
«Благородный человек не может быть обманут. Низкий человек живёт во лжи. Лги, и так ты обнаружишь благородство.
— Может быть, всё же настроить камеру не на Почерму? — лысый настройщик в запачканной металлической пылью белой мантии стоял, скрестив руки на груди, и демонстративно не торопился выполнять приказ.
— Какие-то сложности? — Линен приподнял светлую бровь.
Его глаза глядели сквозь мастера.
— За последние пятнадцать лет никто не мог пройти через неё. Обычно ходят через Дютюх, он сравнительно недалеко. Там… это проще сделать. Хорошие ребята, они правильно думают, хорошо, радостно отдают свою жизнь. Ничего сложного. В Почерме же…
— Если я пойду через камеру, расположенную в городе Дютюх, — прервал его Линен, — я окажусь в двухстах сорока газарах от Почермы. Добираясь туда, я потеряю двенадцать часов. Да, я знаю, что Почерма саботирует переносы. Очевидно, что местный мастер-логик возражает против использования камер, считая, что они отнимают слишком много жизней. Он самолично входит в приёмную камеру, и тот, кто пытается через него пройти и не способен подтвердить своё намерение, умирает. Я знаю это.
Настройщик наклонил голову, глядя на Линена.
— И?
— Вопрос здесь в чём: ты жалеешь меня, полагая, что я не справлюсь с выжившим из ума и сбившимся с пути стариком? Тогда ты глуп. Или ты сочувствуешь его одинокому походу и жалеешь его, зная, что я его сокрушу? Тогда ты предатель. Но будь ты предатель или глупец, для меня это не играет никакой роли, пока ты можешь состроить эту камеру с камерой в Почерме. И предатели, и верные, и глупцы, и гении, и живые, и мёртвые — все приносят равную пользу и все получат равную награду.
Настройщик кивнул и положил руки на панель.
— Да, — спокойно сказал Линен. — Если через полчаса в камере будет моё мёртвое тело — упомяни, что я выступал за ужесточение контроля за камерами переноса и настаиваю, чтобы их использовали только в крайних случаях. И при любом исходе: мастера Дютюха — показательно казнить. Он оболванивает хороших мастеровых, превращая их в скот. Мёртвым он будет нам полезнее, чем живым.
* * *
Мельхиоровая дверь захлопнулась за Линеном. Мягко прошуршали замки. Темнота. Затем мягкий, рассеянный свет, идущий из ниоткуда. Светится сам воздух.
Он больше не выйдет за эту дверь. Возможно, не выйдет и за другую.
Металлический цилиндр: места хватает только, чтобы стоять одному. Полированные стены.
Линен провёл рукой по гладкой поверхности.
Под пальцами засияли, переливаясь, красные линии начертаний.
— Истинное нельзя разрушить, — спокойно сказал он.
В воздухе повисло молчание. Затем другой, чуть надтреснутый голос, ответил ему из пустоты:
— Разрушенное не было истинным.
— Брат, ты хочешь жить? — спросил Линен.
— Желание жить убивает, — произнёс с мягким укором голос. — Ты желаешь породить во мне желание жить и после убить меня им?
— Я не желаю подобного. Осуществить Невозможный План — моё единственное желание.
— Единица не способна познать самоё себя, двойка не может осуществиться в единицу. Если у тебя есть единственное желание, оно неведомо тебе. Если у тебя есть два желания, оба они ложны.
— Ты умён, и не скрываешь это. Множество — данность, единица — решение. Я принимаю решение, и выбираю своё желание. Я желаю осуществить Невозможный План.
— Ты готов отдать свою жизнь, чтобы План осуществился?
— Я не могу знать, готов ли я отдать свою жизнь, так как я не делал этого раньше, — голос Линена был спокоен. — Возможно, я готов. Возможно, нет.
— Скажи мне своё Кредо, чтобы я увидел тебя, — в голосе прорезалась заинтересованность.
— Вот моё Кредо.
Мир бессмысленен. Я клянусь, что стану смыслом. Жизнь несправедлива. Я клянусь, что стану справедливостью. План невозможен. Я клянусь, что осуществлю его. Смерти на этом пути бесчисленны. Я клянусь, что отменю их. Я осуществлю Невозможный План, сотру само слово «смерть» из языка и выстрою мир, не знающий о боли. Я оправдаю каждую пролитую слезу, верну каждого умершего, уничтожу всё неистинное, как в себе, так и в других. Там, где был страх невежества, возликует разум; где была бездна хаоса — воссияет гармония.
Тишина.
— Это хорошее Кредо, — ответил голос хрипло. — Я слышал подобное Кредо раньше, но там упоминались, в том числе, братья и сёстры по духу. Был другой, стремившийся отменить смерть. Он клялся найти своих, собрать их вместе и вместе с ними сломать врата смерти.
— Я полагаю,
