Киная Форми
Порядочный хаосит
Пролог
Священный город Ван-Елдэр, столица Гегемонии Хаоса. Девять лет назад.
— Все семьдесят человек — одна семья?
— Да. Они разделяют всю свою жизнь друг с другом, пока ошибка одного не убьет их всех.
Члены рода Айнхейн стояли на проспекте Негасимого Пламени и смотрели, как команда начертателей готовится к построению новой Великой Печати. Гигантский проём — двести восемьдесят восемь метров в высоту, пятьдесят два в ширину — был, словно сеткой, затянут канатами, по которым ходили крохотные фигурки. Построение печати должно было начаться с закатом.
Ройт достал из кармана складную подзорную трубу и вгляделся:
— Они все лысые и голые!
— Ну-ка, Ройт, отдай мне трубу, — Айя протянула руку.
Ройт нехотя отдал её матери. Вилириан прокашлялся:
— Видишь ли, сын, это для того, чтобы лучше чувствовать ветер. И, конечно, чтобы не задеть случайно волосами создаваемый узор.
— Я хочу домой! — пятилетний Ликс не очень понимал, что происходит. Он тер глаза и беспрестанно зевал.
— Мы не можем сейчас пойти домой, — в пятый раз уже повторила Айя. — В башне небезопасно. Если начертатели ошибутся, печать начнет высасывать жизнь из всего, что вокруг неё, и мы можем пострадать.
— И все начертатели разом станут сухими мертвецами? — кровожадно поинтересовался Ройт.
— Нет, не разом. Они начнут стремительно стареть. Но перед тем, как умереть, они потратят свои последние минуты на то, чтобы разрушить Печать. Это их долг. Иначе весь Ван-Елдэр окажется в опасности. Теперь понимаешь, почему они беспредельно доверяют друг другу? Совершает ошибку один, а умирают все. И, умирая, они будут, решительно и внимательно, без страха и паники, устранять последствия этой ошибки. Возможно, если они успеют это сделать быстро, то просто вернутся с башни стариками и старухами. Но — живыми.
— То есть, они знают, что никто из них не ошибётся? И поэтому идут?
— Нет, этого недостаточно. Нужно заранее быть готовым принять, что один из твоих ошибётся, и не винить его за это. Иначе давление ответственности на каждого будет невыносимым.
— Не понимаю, — сказал Ройт.
— Ну смотри, — Вилириан указал на четыре плиты на проспекте. — Можешь пропрыгать их на одной ноге, не задевая края плит и наступая на каждую только один раз?
— Легко, — сказал Ройт, тут же подтверждая свои слова делом.
— Теперь— ещё раз! Но, если ты заденешь границу одной из них, следующий месяц проведешь, не выходя из своих покоев, читая только учебники.
— Так нечестно!
— Ройт, это те же самые плиты.
Ройт послал ему сердитый взгляд и прыгнул на первую плиту. В этот раз он делал это медленно и внимательно. На третьей плите он застыл, покачиваясь, но выровнялся и совершил последний, точный прыжок.
— Ух! Я смог!
— А теперь — сделай это ещё раз. Но, если ты промахнешься, я сразу же отрублю свою правую руку.
Ройт с ужасом посмотрел на отца.
— Я не буду прыгать! Ты что, на Якшар ночами любуешься?
— Те же самые плиты, Ройт.
— Давай, сынок, — Айя улыбнулась. — Я тоже ставлю свою правую руку, что ты справишься.
— Да вы оба обезумели! Это какие-то ничтожные плиты!
— Мы с твоим отцом — Алые. Безумие — это часть нашего здравомыслия. И да, плиты — ерунда. Но доверие, страх, семья, урок, понимание — это важно. Давай, Ройт.
— Ну вы придурки! Тогда я тоже ставлю правую руку, — заявил сердито Ройт.
Напевая, он проскакал все четыре плиты, наступая всякий раз в самую середину.
— Плевое дело, — заявил он, возвращаясь назад к родителям. — А вообще, интересно. Ух! У меня даже волосы на голове дыбом встали немного. Стойте, а откуда… вы что, были начертателями?
— Однажды тебе тоже предстоит узнать о тонкостях создания плетений, — ответила Айя. — Но да, мы с отцом некоторое время занимались этим искусством довольно серьёзно.
— А где ваша огромадная семья? Я хочу ещё тридцать пап и мам, по меньшей мере!
— Не все начертатели — члены громадных семей. Да и такое количество людей обычно не требуется. Эта Печать станет самой большой в Ван-Елдэре, Ройт. Для повседневных нужд такие не требуются. Мы с отцом работали вдвоём как раз потому, что могли доверять только друг другу.
— Голые и лысые, — ехидным голосом проговорил Ройт.
Вилириан и Айя обменялись взглядами и ничего не ответили.
На вершинах башен, окружавших домен Айнхейн, утробно взревели громадные трубы. Начали мерно бухать барабаны. Начертатели пришли в движение: в такт ударам они чертили в воздухе сияющие золотые линии, раскачиваясь на верёвках, пробегая по канатам. Порой несколько, взявшись за руки, подбрасывали одного высоко вверх, и он в полете успевал прочертить пылающую черту — прежде, чем его ловили руки стоящих на верхних ярусах. Скоро двигающиеся фигурки людей уже не были заметны на фоне яркого золотого узора, полыхавшего в вечернем небе.
Меньше, чем через час самая большая Печать за всю историю Ван-Елдэра зажглась ровным светом, подсветив золотым темные ночные тучи.
Глава 1. Дуэль
Священный город Ван-Елдэр, столица Гегемонии Хаоса. Наши дни.
Накануне вечером меня оповестили, что дуэль, в которой участвует мой друг, назначена на семь утра. Конечно, я не мог её пропустить. Но я также не мог пропустить и витрину книжного магазина, не заглянув туда в поисках новинок.
Сочетание этих двух факторов привело к тому, что я перевернул последнюю страницу книги «Путешествие к вершине мира», когда часы отбивали четыре. Ложиться спать уже, очевидно, не имело смысла, но взбодриться не помешало бы. Придётся подняться ступеней этак на восемьсот, но для живущего на семьдесят первом этаже Алой башни Айнхейн — это пустяковая прогулка.
Встав с кресла, я подошёл к окну и увидел, что стекло покрыто мелкими дождевыми каплями, и порывы ветра несут полотнища тумана, освещённого жёлтым сиянием Великой Печати. После прочтённой книги мне показалось слабостью пользоваться уютной внутренней винтовой лестницей и, надев кожаный пыльник и прихватив с собой юхатский термос с медовым пуншем, я распахнул окно и вышел на балконную площадку.
Ступени внешней лестницы были мокрыми и скользкими, и весь подъем я крепко держался за каменные перила.
Двадцать кругов вокруг башни вверх — и я оказался выше границы облаков. А ещё через десятькругов я, наконец, добрался до верхней площадки. Здесь двойная башня смыкалась, и на ее вершине был разбит маленький сад, посередине которого стояла каменная беседка. Как раз занимался рассвет — длинные лучи солнца поднимались из-за
