умеет. Вот я и сижу, жду, пока все остынет, чтобы в холодильник остатки положить.
– Обделять Виктора я вообще-то не хочу.
– И не получится: у нас теперь этого «легкого ужина» хватит на неделю трехразового питания. Пойдемте, я как раз что-то тоже сейчас поняла, что подкрепиться не против.
– Очень, очень неплохо. А с чего это Даша-то так расстаралась? Праздник какой?
– Ну да, в понедельник дети ее в школу отправляются, нужно всё собрать, погладить и почистить, вот она и ушла с обеда домой, а вместо себя эту повариху…
– Уточни у нее, что за повариха, я ей благодарность объявлю. Котлетки по-киевски у нее получились – просто объедение! А я вот что у тебя спросить хотел: ты чего на совещании сидела как бука? Из-за пузырьков для школ так расстроилась?
– Да нет, с химпосудой я бы как-нибудь проблему-то решила бы. Думала через Марту у немцев ее закупить, и в Америке кое-что заказать. Хотя американские в целом нам не годятся…
– Это почему? Я слышал, что у них посуда прекрасная.
– Прекрасная-то она прекрасная, но оттуда кроме пробирок ничего для школ возить нельзя: у них бюретки и мензурки в имперской системе размечены, а нам только метрическая нужна. Но и с немецкой посудой все не просто… было: они на свою везде свастики ставят. Но если заказ по бартеру за бензин оформить, можно будет отдельно указать на неуместность этих закорючек.
– Но вот и прекрасно, считай, что твоя проблема решена. Так что печалиться не о чем.
– Есть о чем.
– Ну так делись! Может, я тоже попечалиться хочу…
– Ну как хотите. Вот, смотрите, – Вера вернулась в «зал», взяла с рояля несколько листов бумаги.
– Это что?
– Это – список учащихся, которых мне выделили для обкатки моего курса химии для семиклассников. А вот это – список принятых в первый класс. Но есть еще более интересная бумажка, вот: список тех, кто подавал заявления о приеме в школу.
– Да уж… очень интересные списки…
– Эти я получила потому, что как раз там со школьниками занималась, когда прием шел. Но мне было бы интересно посмотреть и списки подававших заявления в прошлые годы. Они ведь должны у себя анкеты минимум три года хранить…
– Ну, допустим, ты их посмотришь – и что?
– Мне все это не нравится. Эти детишки – их вообще воспитывают, внушая, что они гении и все вокруг должны им пятки лизать. Но по факту девяносто процентов из них – просто дрессированные медведи, к тому же медведи на редкость тупые: из трех десятков учеников, которые послезавтра в седьмой класс пойдут, половина даже с арифметикой не в ладах! Пишут с жуткими ошибками – в какой-нибудь сельской школе в Сибири за такие знания на второй год оставляют, а тут все буквально отличники!
– Опять попросишь санкцию на отстрел?
– Не попрошу. Потому и печалюсь, что преподаватели-то там очень неплохие, но…
– Печалиться переставай, это вообще не твоя забота.
– А чья?
– Теперь – моя. Я займусь, и… я серьезно займусь. Очень серьезно. А еще поводы печалиться у тебя остались? Я имею в виду, серьезные поводы?
– Наверное, уже нет. Так, по мелочи… чисто производственные вопросы, но их мы в рабочем порядке решим.
– Вот и отлично! Но про повариху ты уточни.
– А сами у Даши спросить не можете?
– Старуха, ты думаешь, что я ее по два раза в день расспрашиваю, как ей с тобой работается? Я ее и вижу-то пару раз в месяц, причем возле дома, если пораньше с работы возвращаюсь. Так что ты уточни!
В воскресенье у Веры случился наплыв гостей. То есть небольшой такой наплыв: наконец-то в гости приехали Витины родители и – совершенно от них независимо – Светка Бачурина, которая сказала, что в Москве по делу, но она довольно часто к брату приезжала, и всегда «по делам». А первая встреча со свекром и свекровью прошла феерически, и сначала они удивились еще на аэродроме, куда Витя их встречать приехал:
– Что-то автомобиль у тебя какой-то старый, – посетовал сыну свекор, – ты что, не можешь хорошую машину купить?
– Могу, но зачем? Это старая машина жены, ей она нравится, а на ее новой машине мне ездить нельзя.
– Она у тебя такая жадная? Мужу не разрешает на новой машине ездить?
– Она не жадная, а не разрешает на ней мне ездить начальство. Говорят, не по чину мне на ней ездить. Но мне и эта машина очень нравится, в ней и просторно, и уютно. И сиденья очень удобные.
– Сиденья да, удобные. Это ты куда свернул?
– К дому, вот он. Всё, приехали, вылезайте, я сейчас чемоданы ваши занесу.
– А на какой этаж идти? Номер квартиры-то какой?
– Да на любой этаж, они оба к нашей квартире относятся. Пока проходите вот в залу, присядьте. Вера сейчас с детьми гуляет наверное, скоро придет. Катя, Света, Вера не говорила когда вернется? Скоро уже, а я вам пока перекусить принесу.
– Хм, хорошая у тебя квартира, видать, ценит тебя начальство, раз такую квартиру выдало.
– Это не мне квартиру предоставили, а Вере.
– Ты же писал, что она у тебя химик? Что-то у нас в Томске химики так не жируют. То есть квартиры им, как и простым инженерам, или учителям и врачам…
– А в Москве некоторым химикам такие квартиры дают, – весело сообщила Света, вошедшая «в залу» с подносом, уставленным разными вкусностями. – Это очень удобно: посылают, скажем, меня сюда в командировку, а о гостинице волноваться не надо: Вера для нас уже давно отдельную комнатушку выделила. То есть не для нас, а вообще для гостей. Вы садитесь, ешьте: сегодня тут столько всякого вкусного!
Хлопнула дверь, в прихожую ввалилась Вера с коляской, и Женька тут же побежал в гостиную поглядеть на новых людей.
– Женя! Сначала разуйся!
– Привет, Вера, знакомься: мой папа, Петр Сергеевич, мама, Мария Николаевна…
– Очень приятно, только уж извините, я сначала с детьми разберусь. Лизу перепеленать надо… я через пару минут вернусь…
– Может, ей помочь? – поинтересовалась у сына Мария Николаевна.
– Она говорит, что лучшая помощь
