озерца, медведями-магами и огромными волками в дико-разросшемся лесу? — приподнял тот бровь. — Задумайся. Почему пашня без следов истощения — какой уже сезон подряд? Почему палка, которую я воткнул в землю вчера, зацвела? Почему не болеют дети и старики, хотя ходят босиком по холодной земле?
— А мать? — вскинулась Аркадия.
— Отравили, — припечатал старший.
— Мало ли, вдруг тут везде так же. — Фил отложил ложку в сторону и уставился на столешницу, напряженно обдумывая услышанное.
Новый мир действительно показался ему немного странным, но на то он и другой мир!
— Расспроси местных о прошлом. Старики не помнят ни одного года без морового поветрия. А тут — как отсекло.
— И как они объясняют происходящее вокруг?
— Храм видел? Так и объясняют. Я спрашивал про торговую поляну, где устраивают ярмарку для приезжих купцов — так она в половине дня пути отсюда. Ничему не удивляются — будто в радость ноги ломать и телеги с добром тащить.
— Не хотят выдавать местоположение для мытарей и сброда?
— Захотят — по следу пройдут, или пятки огнем погладят — сами расскажут. Не в этом дело. Купцы не могут найти деревеньку, будто и не было ее никогда.
— То есть это место отгорожено от внешнего мира? Можно выйти, нельзя зайти… — прикусил губу Фил. — Это какой же силой надо обладать?
— И где обладатель этой силы сейчас? — задумчиво вторила ему Аркадия.
Версия про хранителя места, часть которого в данный момент находилась в котелке перед ними, уже совсем не походила на правду.
— Известно где, — улыбнулся архимаг, — в кургане, под нами.
Через пару мгновений осознания, побледнела — до белого полотна — Аркадия.
— Девочка вспомнила про две каверны, которая она пробила, — пояснил Кеош встревожившемуся внуку.
— Я могла задеть… — слегка дрогнувшим голосом произнесла она. — Ты знал!
— Кто виноват в том, что ты не умеешь смотреть по сторонам? — архимаг не собирался оправдываться. — В любом случае, игры с силой надо прекращать, хотя бы до того момента, когда мы будем знать, с чем имеем дело.
— Мы? — Неверяще произнес Фил, изумленно глянув на деда.
Даже Аркадия растеряла всякую ярость и удивленно-растерянно смотрела на старшего.
— Многое в мире обладает силой. Для расчетов нужна площадь воздействия, естественный фон и десяток формул. Расчеты на голой земле, без бумаги и стила, порядком затянулись, — архимаг отвел глаза. — Оно-спящее фонит сильнее, чем источник моего дворца. Там спящий бог.
Глава 15
Фил не знал, для чего некогда появились боги — как, впрочем, не знал, для чего созданы люди, да и особо не стремился так глубоко понять замысел Творца. Зато знал наверняка, что как и все разумное, во что некогда вдохнул душу Создатель, они получили главный дар — свободу воли.
Наравне с людьми, боги постигали себя и мир вокруг — в иных пределах и масштабах, но со столь же неуемным любопытством. Боги разбирались с добром и злом, равно как люди трактуя каждое событие по-своему. И, наконец, боги создавали — из-под их рук выходили вещи совершенные по красоте и гармонии — великие предметы, будь то оружие или предмет ремесла. Но создавая, боги позабыли, что все в мире имеет плату.
Если люди платили временем недолгой жизни и тяжким трудом за полученные умения и таланты, то бессмертные, совершенные изначально, создавая очередной шедевр, вкладывали частичку себя — равноценную часть, сами того не понимая. Зеркало, дарующее красоту, отнимало у бога часть очарования. Лук, не знающий промаха, лишал бога части удачи. По капельке, по соломинке с огромного поля, коим были возможности бога, уходили в мир чудеса.
До тех пор, пока очередное творение, истинное чудо, способное подарить этим смешным, забавным и очень милым людям бессмертие, не сделало одного из вечных смертным.
Когда рухнул в безвременье равный им, в момент страшного осознания причин, к тому приведших, боги запаниковали — во всем своем оставшемся несовершенстве. Ибо мужество бога, ум бога, храбрость бога, самопожертвование бога, сила бога и личность каждого из них к тому времени оказалась заточены в тысячах, десятках тысяч предметов, рассыпанных по всему миру в виде артефактов — забытых, утерянных, подаренных или украденных. И они решили вернуть их назад, забрать у людей, дабы вернуть могущество вновь.
Что, собственно, совсем не понравилось новым владельцам. Да кто их спросит?
Страх двигал вечных, страх и несовершенство заставляли спешить и лихорадочно искать — рушить города в поисках миниатюрной брошки, осушать озера ради утерянного колечка. Иначе и не объяснить, почему обладатели бесчисленных богатств, способные выкупить и обменять что угодно, не смогли придумать ничего иного кроме как забрать свое силой.
Люди, разумеется, не могли бороться с богами, даже с такими несовершенными, но… у людей была хитрость. И в один прекрасный момент, один бог получил в руки артефакт, вышедший из-под руки другого бога, полагая его своим собственным. Поглотил его и получил чужую мощь. Да вот так неудачно это вышло — прямо на глазах истинного хозяина, уже предвкушавшего воссоединение с частичкой себя.
То, что вышло из-под руки одного бога, оказалось легкодоступным для поглощения другим.
А потом оказалось, что совсем незачем искать капли собственного могущества, ведь можно поглотить разъяренного неудачника целиком, забрав у него все.
Естественно, рядом с первым победителем, вкусившим чужого могущества, оказались эти смешные и бесполезные люди, которых божество хотело было размазать о превратившийся в стекло песок, но речи этих крошечных созданий оказались на удивление сладки, приятны и соблазнительны. Восхваляя божество, они обещали привести охотника к новой добыче и даже помочь. Бог расхохотался — чем могли ему помочь бесполезные создания? Человечки смиренно согласились с мудростью вечного и посетовали на отсутствие нужных знаний — вот если бы бог одарил их частичкой своей мудрости, они могли бы служить ему лучше и быть полезнее. Вечный нашел это предложение разумным. Так был рожден первый союз людей и богов, один из множества в те смутные времена.
Боги передавали знания людям, люди помогали богам в битве, выбирая ту или иную сторону, преумножая мощь своего божества. Увы, сотни частей чужих личностей никак не хотели сходиться в единое целое — да и не могло одно зеркало быть собрано из осколков чужого — и боги сходили с ума один за другим, теряя истинную цель поиска, но захлебываясь могуществом и сладостью
