– Вы меня не учите, как следствие вести!
Тут Громова сообразила, что вместо официального разговора унас получается спор двух соседок на коммунальной кухне, кому больше платить заэлектричество, и сказала:
– Сейчас вы успокойтесь, а завтра придете ко мне вдесять ноль-ноль для официального допроса. – После этого она гордоудалилась.
– Уф! – Я посмотрела на Диму, робко жавшегося вуглу, очевидно, он ждал, что мы с Громовой раздеремся, и не знал, как себя вестив этом случае. – Слушай, есть в русском языке женский эквивалент слову«козел»?
– Коза? – спросил он нерешительно. – Нет, нето. Корова?
– Уже лучше, но все равно не то. В общем, Громова вашакозел женского рода и еше старая креветка.
– Послушай, она меня самого иногда достает, новообше-то она тетка неглупая, и хватка у нее – будь здоров.
– А чего же она в этом деле не мычит не телится?
– Заняты мы очень, – вздохнул Дима. – Но тыне думай, что за две недели мы по этому делу ничего не предпринимали. Громованас озадачивала. Вот, смотри. Во-первых, как он на маскарад попал.
– Да там такое творилось, кто угодно мог проскочить. Онже в костюме был.
– Но сотрудники переодевались уже там, в офисе.
– А он проскочил, переоделся где-нибудь наверху, гдеремонт, а потом в костюме пингвина его никто и не узнал.
– Дальше, костюмы эти фирма брала, так сказать, оптом всалоне таком специальном на Вознесенском, там костюмы дают напрокат. И костюмапингвина они не брали, потому что за день до этого одна женщина его взяла. Сроку них на три дня наибольший, паспорт надо предъявлять – как в старые времена.
– И что за женщина взяла пингвина?
– Ольга Головко.
– Ничего себе! И Громова все еще не верит, что Костровв этом замешан, ведь такие совпадения!
– Совпадения, конечно, есть, но ничто прямо неуказывает на него. Ну никаких следов он не оставил! И в той квартире в Купчине,помнишь, куда мы тебя возили, ты нам показывала ее? Нашли мы хозяйку, противнаятакая тетка, сама она у сестры живет, а про эту квартиру молчит, знать ничегоне знаю, никому не сдавала, и все тут!
– Ну неужели вы ее пугнуть не можете, вы же милициявсе-таки!
– Да чем ее пугнешь, вот если бы доказательства были,что ты в этой квартире бывала.
– Слушай, я вспомнила. Пуговица за диван упала! От моейблузки. Там в этой квартире такой бедлам, сразу видно, что хозяйка неряха, онаесли и убирала там, то диван наверняка не отодвинула.
– Ну ладно, – сказал все слышавший ВладимирПетрович, – завтра с утра ты к Громовой, а потом поедем пуговицу искать, ядоговорюсь. Ты блузочку-то с собой захвати.
– Ладно, а отсюда-то вы меня выпустите когда-нибудь?
– Поехали, я тебя домой отвезу.
– Домой… Нет, домой не надо.
Что я буду делать дома одна, ведь Алик наверняка вернетсяпоздно. При этой мысли у меня заныло сердце, но я отогнала от себя печальныемысли – сейчас требовалось срочно пораскинуть мозгами. А кто из моих знакомых иродственников лучше всего соображает? Опять в голове всплыло «Алик», но Аликусейчас не до меня, так что остается кто? – правильно, тетя Надя.
– Ребята, а позвонить отсюда можно?
– Только на тот свет! – Это санитар так пошутил,работают же люди в таком месте.
Тетя Надя уже была дома.
– Здравствуй, теть Надя, ты что, на работу не ходишь?
– Ну почему, хожу, с десяти до четырех, у нас винституте дольше не заставляют за такую зарплату, да ее еще все времязадерживают. Что у тебя случилось?
– Да все то же, надо поговорить, можно я к тебе сейчасприеду?
– Разумеется, приезжай прямо сейчас. Дима довез меня светерком прямо до тетиного дома.
– Как ты быстро, Маринка!
– А это меня теперь милиция на машине возит, такая ястала важная персона.
– Что это, на тебе прямо липа нет, ты где была, надопросе, что ли?
– Хуже, тетя Надя, в морге!
– Господи! – Надежда села на табуретку.
– Ой, тетя Надя, кошмар какой, он жив!
– Да говори толком!
И я ей все рассказала: и про морг, и про чужое тело, и прото, что милиция мне не верит, только не сказала, как я приревновала Алика ихотела зарезать эту его Лену.
Тетя Надя заварила кофе и налила в рюмки черносливовоголикера.
– Тут без этого не разберешься! Значит, ты считаешь,что он выбросил вместо себя другого человека, какого-то бедолагу, которогозаранее туда притащил?
– Выходит, так, потому что я хоть и немного сдвинуласьот всей этой истории, но все же не окончательно свихнулась, я точно помню. Яговорила с Максимом. А потом он забежал в другую комнату, и, когда мы с Аликомтуда вбежали за ним, там у окна стоял уже не он, а тот горемыка, который вообщеничего не соображал, – где дверь, где окно, – он и выпал.
– Значит, Максим думал, что он зарежет тебя, а потомвыбросит того из окна. Люди видели, что ты ушла с пингвином, все будетшито-крыто. Убийства никак друг с другом не связаны, милиция копала бы икопала, тут Алик еще кстати подвернулся, могли и на него что-нибудь повесить. Аон, Максим, официально вообще в отпуске, в Красном море купается, к нему вообщеникаких претензий. Вернулся бы через две недели – знать ничего не знаю! А чтоты сестре якобы про него рассказывала, так, может, ты все придумала. Вместе васникто не видел.
– Все правильно говоришь. А только не вышло у него менязарезать, но того беднягу он все равно выбросил, чтобы время выиграть. Пока всек трупу кинулись, он спокойно ретировался.
– И как ты думаешь, Маринка, где он сейчас?
– Наверное, уже умотал за границу, – ответила ядовольно неуверенно, – у него денег нахапано ужас сколько.
– Вот тебе и депутат! Экология – это сейчасглавное! – передразнила Надежда. – Ну что, Маринка, плюнуть и забыть!
– Да нет, тетя Надя, как-то мне не по себе. Я всевспоминаю наш разговор там, на маскараде – ведь он совсем ненормальный был.Такой, казалось бы, осторожный, все рассчитал, и вдруг мне сам признался вовсех убийствах. Зачем?
– Думал, что сейчас все равно тебя убьет, а поговоритьхотелось, душу раскрыть. И вот теперь ты, живая, для него очень опасна.
– Да все равно мне милиция не верит. Там эта Громова…
– Громова? – Тетя Надя прямо подскочила настуле. – Громова Анна Николаевна?
– Ну да, следователь. А ты что, ее знаешь?
– Ой, ну надо же, старая знакомая. Я-то ее очень хорошознаю, только она меня не помнит. Да мы с Сашей, можно сказать, из-за нее ипознакомились.
