и начисто забыл.
— Ты положил его туда, когда закончил с шиной, — сказала Кэт.
— Да. Так я и сделал.
— Бог мой, — сказала она. — Я ведь и не подумала…
— Я и сам не подумал. Вот только сейчас… Не знаю, какой черт меня дернул вспомнить. Сама посуди! Все это время у нас была тяжелая железка на заднем сиденье — и мы ее ни разу не взяли в расчет!
— Не пришлось бы за молотком выходить, — сокрушенно добавила Кэт.
— Да, может быть, не пришлось бы.
— Никаких «может быть». Знай я, что у нас есть домкрат — осталась бы в машине… и никогда бы не полезла в багажник. И Снегович никогда бы не узнал про Эллиота. Ничего бы с нами не случилось.
— Да, многое бы пошло иначе, — аккуратно заметил я.
— Как мы могли позабыть про домкрат?!
— Ну, — пожал плечами я, — он был не на виду, когда нам пришлось задуматься об оружии.
— Молоток тоже был, уж прости, далеко не на виду.
— Но его-то мы уже использовали как оружие! А домкрат просто помог мне со сменой шины.
— Все равно нам следовало иметь его в виду, — тряхнула она головой.
— Я знаю, Кэт. Я знаю. Сам не верю, что так все вышло.
— Это все наше проклятие.
— Проклятие мертвого вампира? — улыбнуся я.
— Я не из тех, — тщательно выбирая слова, проговорила Кэт, — совсем не из тех, кто дрожит над приметами, но сейчас… это все слишком двинуто, Сэм. Это — попросту ненормально. Мы прокляты.
27
Кэт заглянула в проем между сиденьями.
— Что-то не видно твоего домкрата, — сообщила она. — Ты его, часом, не позабыл там, на дороге?
— Нет, точно нет. Мы его просто завалили. Может, конечно, его Пегги уволокла.
— Не неси чепухи, Сэм. За спину бы она его не спрятала. Упустили бы мы — не упустил бы Снегович. Ей ведь с ее одежкой вообще ничего не спрятать.
— Куда же она тогда дела нож?
— В вырез? — предположила Кэт.
— А спереди он при этом, по-твоему, не выпадет?
— Ты же видел, как она прижимала сумку к груди.
— Может, в нее-то она его и спрятала.
— Домкрат?
— Нож, — поправил я.
— Нет, если она успела пораскинуть мозгами. Сумку-то сразу придется отдать Снеговичу. Будь я на ее месте — и в ее сарафане — я бы спрятала нож в вырез… или за резинку трусов. Впрочем, опять же, ей бы и это не удалось…
Я вопросительно изогнул бровь.
— На ней их нет.
— Откуда ты так уверена?!
— Я наблюдательна.
— Я тоже мух не ловлю, но такого как-то не приметил.
— Мне выпал хороший шанс, Сэм. Я видела, как она забирается в фургон, а платье у нее не из длинных. — Кэт подмигнула мне. — И лифчика нет. Не говори мне, что этого не заметил.
— Да, заметил, — проворчал я, — и то только потому, что из-под ее простыни не торчат бретельки.
— У нее под, пользуясь твоей терминологией, простыней, нет вообще ничего. Когда она наклонилась, передавая пакет, я прекрасно все увидела — от пяток до ножек и выше. Жаль, что ты упустил. Правда, смотреть там особо не на что.
Я поджал губы.
— Тебе не стыдно вот так вот… сейчас?..
Кэт хитро улыбнулась.
— Я знаю, это не совсем правильно. Расслабься.
— С чего ты вообще взяла, что меня волнует, что у нее там под…
— Ты ведь парень. Парни пекутся о таких вещах.
— Она не в моем вкусе.
— Эй, Сэм, не строй из себя невинную овечку! Уж как ты на меня глядел всю прошлую ночь…
— Но ты-то — в моем вкусе! — в моем голосе прорезалось отчаяние.
Кэт внезапно стала тихая и серьезная. Она уставилась на меня. Я главным образом держал взгляд на дороге, но к ней так или иначе оборачивался каждые несколько секунд. И тут Кэт наклонилась и обвила руку вокруг моей шеи. Она притянула меня поближе к себе и, прошептав «Мой хороший парень», — дыхание ее щекотало мне щеку, — поцеловала меня. И еще раз. Рука ее нежно легла на мою грудь.
Я развернулся к ней, желая отыскать своими губами ее.
— Нет-нет-нет, — с легкой улыбкой она отстранилась. — Лучше следи за дорогой. Если мы будем целоваться за рулем, мы непременно вляпаемся. Не забывай, у нас над макушками — проклятие Эллиота.
— Я бы рискнул, — прошептал я — прекрасно при этом понимая, что сейчас для подобных рисков самое худшее время. Покинув пределы Троны, довольно-таки равнинные, мы попали на дорогу, карабкающуюся на вершину горного хребта — с обеих сторон по скалистому обрыву. Стоит заложить неверный поворот — и полет с немалой высоты на недружелюбные каменья обеспечен.
Кэт смотрела на меня со своего места.
А во мне угасали последние робкие надежды на поцелуй.
Но вдруг она сказала:
— Хорошо. Только… недолго.
Наши губы встретились удивительно быстро. Мои — пересохшие и ее — мягкие и теплые. Я почувствовал, как ее дыхание чудесным образом встречается с моим — и сливается в одно.
Когда мой язык очутился за ее зубами, ее рука нежно прижалась к передку моих джинсов. А там уже было тесновато.
Мой выдох обернулся стоном.
Она убрала и губы, и руку. Наши глаза все еще разделяли считанные сантиметры.
— Спасибо, что напомнил, что нужно взять домкрат, — вдруг сказала Кэт.
Сперва я ничего не понял, замет густо покраснел и уставился на дорогу. С дорогой пока что все было в порядке. Менее скалистым пейзаж не стал, но, по моим прикидкам, мы были уже почти на самой вершине перевала.
Кэт подарила мне еще один, уже больше дружеский, поцелуй в щеку, и принялась перелезать через свое сиденье — в заднюю часть машины. Такие трюки легко проделывать детям, но мы с ней для этого были уже явно староваты. Ей пришлось всячески извиваться, вжиматься лопатками в потолок, пытаясь при этом протащить ноги в проем. Скосив глаза в зеркало заднего вида, я имел стыдливое удовольствие созерцать ее бедра. Впрочем, удовольствие продлилось недолго — в следующую секунду Кэт заехала мне ляжкой по уху.
Только после этого она наконец-то протиснулась назад.
— Фух, — послышалось с задних сидений. — Было весело.
Чтобы разобрать скопившийся завал, ей потребовалось время. Сосредоточившись на дороге, я не смотрел, что она там вытворяла. Периодически что-то ударялось об пол, один раз — довольно звонко — о стекло. Наконец, возмущенные «уф!» и «пф!» Кэт смолкли, и она прошептала:
— Попался, мудачье! Ха!
— Поздравляю, — произнес я.
— Правило «лучше поздно, чем никогда» не всегда обязательно срабатывает.
— Ладно,
