и создавать проблему между нами?
—
Да как-то не хотелось говорить, — Лера вздохнула: кажется, поверил.
Но получилось как в том анекдоте: «ложки нашлись, а осадок остался». В тот же вечер на ужин были приглашены гости — с тех пор как Лера завязла в их отношениях, она забыла и о друзьях, и о гостях… Затяжные новогодние праздники оказались как нельзя кстати.
Компания разношерстная. Друг Тельмана пытался заигрывать с одинокой Катей, но он ей совсем был не нужен. Пришла еще одна пара — Лерины давние друзья, не подозревающие о ее связи с дагестанцем. Как известно, русские по-разному относятся к «лицам кавказской национальности». Муж, коренной москвич, на дух не выносил этих самых «лиц». Можно представить его состояние, когда войдя в квартиру он увидел, что их здесь несколько. Наверное, он сразу бы повернул назад — если бы чувство голода не перевесило национальный вопрос. И территориальный момент тоже сыграл свою роль: они пересекли всю Москву с запада на восток, используя все наземные и подземные виды транспорта, и повторить этот бросок сразу же, отмораживая конечности в ожидании автобуса на морозе, как-то не хотелось…
Язык его развязался после первой же «согревающей» рюмки, и он попытался вступить в какие-то национальные дебаты, чтобы завести ребят. Но все его попытки увенчались крахом — он встретил на своем пути умных, образованных дагестанцев, которые моментально корректно посадили его на место. Не с помощью силы… Жена, во избежание силового конфликта, попыталась поскорей увести «героя» с поля боля. Потанцевав немного под Иглесиаса, Катя с несостоявшимся ухажером тоже удалились — он вызвался проводить ее.
В течение всего вечера Лера видела настроение Тельмана — после произошедшего днем он был серее тучи. «Как Игорь мог так опрометчиво поступить? Что за неуважение ко мне, моей частной жизни… Что я должна еще за ним обертки от презервативов убирать? — возмушению ее не было предела. — Это все равно, что я бы трусы или лифчик забыла в их супружеской кровати и его жена нашла бы… Он, конечно же, не относится серьезно к моей связи с Тельманом.»
Убрав после гостей, Лера присела рядом с ним.
—
Надо поговорить, — начал он. — наверное, нам стоит пожить врозь и разобраться в себе.
Вот этого Лера слышать не хотела.
—
Что на тебя вдруг нашло?
—
Да просто много всего за последнее время. Болезнь эта… Отношение твоих друзей. — про находку не было сказано ни слова.
—
Тельман, давай спокойно. Я тебя очень люблю и не хочу расставаться с тобой. При чем тут мои друзья? Я не могу нести за них ответственность. И потом, я не знала, что этот Костя такой идиот. Мы очень редко встречаемся, а при таких обстоятельствах тем более.
—
Я тебя тоже очень люблю, ты знаешь… Но как-то на душе плохо. Давай я поживу у ребят, у них есть место в квартире. Я прямо сегодня уеду. Ты должна отдохнуть от меня
, а я -
все обдумать.
—
Я не отпущу тебя, — в такие моменты Лера теряла контроль и наступала на свою гордость. Она готова была в ногах валяться — лишь бы он остался с ней.
Быть может, проявил бы в тот вечер «сын гор» свой характер, уехал бы и закончилась вся эта история. И не было бы продолжения. Но он еще поломался «для приличия» — что-то говорил, глядя в сторону, чтобы преподнести Лере урок на будущее (уважительнее надо относиться, уважительнее). Лера пустила слезу и он остался, чтобы утешить ее. Инцидент был забыт. По крайней мере, так считала Лера.
Через некоторое время, все еще зимой, Тельман попросил денег. В долг. Впервые за все время их знакомства. Надо отдать должное: он ничего не приносил в дом, но и не просил. Где он зарабатывал, зарабатывал ли вообще, Лера не желала знать. Он пользовался всем готовым и отдавал ей только любовь, что было немало для нее. Материальный вопрос не поднимался никогда. Что он отправляет семье, как содержит — ее это не касалось. Никто же не спрашивает: как она содержит себя и своего сына, оплачивая услуги свекрови как няни. Она, безусловно, слышала от Сергея, что известные дагестанские ковры ручной работы все меньше и меньше кто-то хочет покупать — спрос на них, так хорошо продающихся еще пару лет назад, упал. И Сергей предоставляет комнату в офисе дагестанцам по старой дружбе — они уже и за нее не платят. Лера, не будучи дурой, несколько раз слышала разговоры Тельмана по телефону с друзьями и по содержанию поняла, чем они сейчас занимаются. Но и в это она не хотела влезать — это его личное дело, пол-Москвы сейчас этим занимаются. Взять хотя бы Игоря. У каждого своя ниша…
Но в долг… Она никогда и никому не давала. За кого он ее принимает? За богатую любовницу? (он неоднократно ей давал понять, что она старше). Это смешно: три года разницы… У них ведь принято, что жена должна быть гораздо младше, а тут женщина на три года старше. Он что же думает, что она ему будет приплачивать за то, что он ее осчастливил своим «молодым» телом. Лере не понравился это разговор. А его как такового и не было. Он прекрасно знал, что женщина, с которой он живет отлично зарабатывает и, имея все необходимое, практически ничего не тратит. И забросил удочку, надеясь, что сработает.
—
У меня нет налички, — спокойно ответила она. — Деньги лежат под процент и снять я их не могу.
Что было неправдой. Лера, как хомяк, складывала доллары в укромном месте, в квартире. Она планировала уже в этом году обменять свою хрущевку на большую квартиру в хорошем районе, с доплатой. И наконец решить вопрос с Мишкой — определив его в престижную школу в районе, где они будут проживать постоянно.
Ей надоели эти разъезды в пятницу после работы на запад, а потом через всю Москву — на восток. В воскресенье маршрут повторялся с точностью наоборот. Наверное, если бы она забирала и отвозила ребенка к своим родителям, история бы умалчивала этот факт. Но каждый раз сценарий был одинаков.
В пятницу Мишка был похож на дикого загнанного зверька, а не на ее жизнерадостного сына. Всю дорогу, пока она вела машину, периодически поглядывая в зеркало назад, она видела мальчика, затравленным прищуренным взглядом глядящего в окно. Разговорить его не представлялось возможным. Короткие «да» и «нет» на ее многочисленные вопросы. Она
