— Сходитесь, господа.
Фридрих стащил с правой руки, бросил в снег рукавицу, что не снимал до последнего мгновения, остался в белой лайковой перчатке.
Был он только что из жарко натопленной кареты, в то время как Яков изрядно продрог в ожидании, от чего члены его задеревенели, утратив надлежащую гибкость.
— Кистью, кистью покрути! — с досадой крикнул Карл.
Яков, поднеся кулак к лицу, подул на него теплом. Фридрих, издевательски усмехаясь, стал в стойку, выставив правую ногу вперед и уперев ладонь левой в поясницу.
Яков последовал его примеру.
Теперь они стояли друг против друга, готовые атаковать.
— Готовьтесь, господин Фирлефанц, — тихо сказал по-немецки Фридрих. — Нынче я вас непременно убью!
Яков промолчал. Был он тих и сосредоточен.
Фридрих сделал быстрый шаг вперед.
Яков отступил.
— Да вы, кажется, боитесь драться? — раззадоривал Фридрих противника.
Дале Яков уж не пятился.
Фридрих тем паче!
Неожиданно, припав на правую ногу, он сделал выпад вперед. Яков, заметив его движение, смог отбить шпагу, но та, описав быстрый полукруг, чиркнула его сбоку по лицу.
На белый снег брызнула горячая кровь.
То был всего лишь первый удар!
Карл, не в силах глядеть на сей позор, прикрыл глаза.
Секунданты подались вперед.
Но Яков остановил их и ринувшегося было к нему лекаря грозным окриком:
— Все в порядке, господа, рана пустяшная, я могу продолжать!
Отер лицо левой рукой, глянув на враз окрасившуюся алым ладонь. Повернулся к противнику.
Фридрих стоял расслабленно, презрительно ухмыляясь. Он не ожидал столь легкой победы.
— Ну, — сказал он, — чего ж вы ждете?
Яков бросился вперед, но Фридрих ловко уклонился, шагнув в сторону и сойдя с пути клинка. Фирлефанц, не в силах остановиться, пробежал два шага, открывшись для удара со спины.
Так все и было, когда он фехтовал против батюшки, а тот лупцевал его наотмашь по седалищу. А коли так, то и Фридрих сможет, да еще самым острием, да не пониже спины, а в спину!
То лишь Якова и спасло, что, помня, как батюшка его стегал, он, не оглядываясь, прыгнул в сторону, и клинок, что должен был пронзить его насквозь, лишь порвал ему платье.
Другого удара Леммер сделать не смог, поскольку его противник успел обернуться к нему и встать в стойку.
Теперь уж Фридрих пошел в атаку, делая частые выпады, обманывая врага и готовясь для решительного удара.
Выпад...
Удар...
Звон...
Выпад...
Удар...
Яков пятился, отбивая направленный в него клинок, да только самый главный удар не углядел — Леммер замахнулся, но бить, как замахнулся, не стал, а, переменив свое намерение, направил шпагу в иное место.
Яков ахнул.
Клинок, пройдя в вершке от его лица, вонзился ему в левое плечо, протыкая его насквозь. Фридрих, подавшись назад, выдернул сталь из тела врага, обтерев ее зачерпнутым в ладонь снегом.
Яков качнулся, но устоял.
Теперь уж не только с лица, но и по груди его и по спине текла кровь.
— Господа, господа, их надо немедля остановить, — быстро сказал кто-то из секундантов. — Да ведь это не дуэль, это убийство, противники не равны силами!
Но Фридрих не желал останавливаться.
— А ну — назад! — рявкнул он. — Бой идет до смерти! Не смейте же мешать мне!
Секунданты нехотя отступили.
Яков стоял, чуя, как вместе с кровью уходят из него силы.
— Шпагу, шпагу, господин Фирлефанц! — весело сказал Фридрих, требуя поднять оружие.
Яков вскинул шпагу, твердо глядя ему в глаза.
Коли он убьет его — пусть, пощады он не попросит!
Карл в отчаянии обхватил голову руками. «Да ведь верно, не дуэль это — убийство! — вдруг понял он. — И дуэль эта не случай вовсе, а заранее задуманное злодейство!»
Да не сдержавшись, крикнул:
— Коли вы убьете его, так знайте, что будете иметь дело со мной! Здесь, сейчас же!
Фридрих, услышав Карла, обернулся. Сказал, смеясь:
— Я непременно убью его, а после вас, коли вы так того хотите! Не мешай мне покуда, старик, придет и твой черед!
Секунданты нахмурились.
Яков, вскричав, кинулся вперед, мечтая об одном лишь — умереть, но умерев — успеть пронзить врага, дабы он не дразнил его и не насмехался над батюшкой.
Фридрих ждал выпада и, легко отбив шпагу Якова, нанес ему укол в бедро, да притом, хоть было это с его стороны подло, рванул шпагу вбок, разрывая рану.
Яков качнулся и, не в силах стоять, упал на колени.
Но умирать вот так, на коленях, он не желал и оттого, рванувшись вверх, встал, но вновь, качнувшись, припал на одно колено.
— Все, это конец, теперь он его убьет! — прошептал кто-то из секундантов, отворачиваясь.
Фридрих, страшно ухмыляясь, сделал шаг назад, занеся шпагу для решительного, для последнего удара. Противник был повержен, теперь его можно было резать, будто овцу!
Яков держал еще шпагу, но владеть ею уж не мог.
— Ну, чего же вы медлите? — тихо сказал он. — Вы, кажется, желали убить меня, так поскорей делайте свое дело!
Да сказав так, оглянулся, дабы пред смертью своей увидеть не личину врага, а лицо батюшки своего Карла и так попрощаться с ним.
И увидел...
Карл стоял, вышагнув вперед, во все глаза глядя на своего истекающего кровью сына, но во взоре его не было сострадания, а лишь один гнев!
Не так должен был умирать сын отставного унтера Карла Фирлефанца, что не одну войну прошел, живота не щадя, почет и награды себе геройством своим выслужив! Коли смерть твоя пришла — умри, но не сдавайся, до последнего смертного мгновения супротив ворога дерись. Порох иссяк — шпагой бейся, шпагу сломал — зубами грызи, зубы искрошил — пальцами в глотку вцепись да души, пальцы обломаны — падай на него, дабы вместе с кручи в пропасть свалиться! Так дерутся русские солдаты!.. Так должен драться сын его!..
И понял тут Яков, что не найти ему успокоения в отце своем! Не покинуть ему сей свет прощенным и смиренным...
Понял и шпагу, опущенную было, вскинул!
Да увидев, что кинулся к нему враг его Фридрих, не стал ждать смерти своей, а, что сил было, прыгнул навстречу, торопя кончину свою, дабы поскорей встретить смертный удар, но и самому недруга сразить!
