спускала дочь с рук ни на минуту, постоянно то рыдала, то улыбалась, как умалишённая. Меня трясло, сердце колотилось, как безумное от избытка чувств. Я не могла поверить своему счастью, что могу прижать этот тёплый комочек к груди, что мы вообще выжили, и больше никто не посмеет отобрать у меня ребёнка.
Прошло две недели, но меня не отпустило. Страх плотно поселился во мне и продолжает преследовать кошмарами, тревожностью и плохими предчувствиями.
Машенька взмахивает ручками во сне, морщится, а у меня всё замирает внутри. Да, я ненормальная мать. Я не могу переносить её плач, для меня это осталось триггером, вызывающим страшные воспоминания, когда она кричала, а я не могла подойти и её успокоить. Это настолько выстраданный для меня ребёнок, что словами не описать. Мне хочется оградить мою крошку от всех невзгод. Она и так натерпелась, настрадалась, и теперь я стараюсь восполнить то время, когда не могла быть рядом.
Покачиваю люльку, малышка замолкает, успокаивается. Нет, она не капризная. Да и с чего ей быть такой, когда с самого рождения никто не занимался ребёнком. И от этого сердце сжимается в груди. Может, лучше бы малышка чаще требовала к себе повышенного внимания, мне было бы легче оправдать мои метания.
Дверь за спиной тихо скрипит. В комнату входит сонный Дан.
– Юль, – взъерошивает непослушные волосы, – ты опять здесь?
– Ложись, я сейчас приду.
– Ага, знаю я тебя. Простоишь тут до самого утра.
Чувствую его руки на плечах, пальцы разминают уставшие суставы.
– Малышка, так не пойдёт. Я хочу тебя в кроватку, – шепчет мне на ухо, осыпает поцелуями шею.
– Я устала для близости, Дан, прости.
– Ты хотела сказать, для секса? – прикусывает мочку уха.
– Да, – вздыхаю устало.
Знаю, я сейчас отвратительная жена, но я просто не могу переключиться. Спасибо Дану, он всё понимает.
– Так я не о нём, – сжимает меня под рёбрами, притягивая к груди. – Я о близости и тепле душевном. Просто хочу обнимать тебя во сне. Пока Машутка спит, наступает моё время. Пойдём, я разотру тебя маслом, а дальше видно будет.
Он тянет меня из комнаты, а я сопротивляюсь внутренне. Знаю, что поводов нет, но…
– Я не могу оставить её одну, – вздыхаю обречённо.
– Иди ложись, я перенесу Машеньку к нам.
– Но это вредно, когда ребёнок спит с родителями, мы это уже обсуждали.
– Вредно, когда мамочка не спит ночами и потом тухнет от усталости. Всё, не спорь. Иди приготовь эту штуковину, которую я вчера купил. И ложись, – заявляет твёрдо.
– Хорошо, – сдаюсь я, потому что уже реально падаю с ног.
В нашей спальне ставлю посередине кровати гнёздышко, застилаю его чистой пелёнкой. Да, Дан давно настаивает, чтобы Машенька спала с нами, раз уж по-другому я не могу успокоиться, но я хотела всё сделать правильно. Приучить Машеньку к своей комнате и кроватке. Теперь понимаю, что в нашем случае “правильно” не работает.
Через минуту в спальню очень тихо входит Дан с дочкой на руках. Каждый раз, когда я вижу, как муж держит на руках нашу дочь, трепетно сюсюкает с ней, заботится, я замираю внутри от счастья, до сих пор не веря, что всё наяву.
Машенька начинает недовольно кряхтеть.
Я бросаюсь к ним, но Дан останавливает меня взглядом, и сам покачивает дочку, приговаривая нежные слова. Целует малышку в лобик, и она засыпает снова.
Дан перекладывает малютку.
– Всё, ложись! – командует он тихо.
Я послушно укладываюсь на свою подушку, закрываю глаза. Но уже через минуту вскакиваю снова.
– Так, – психует Дан. – Давай так, – Подвигает гнездо на свою сторону, сооружает на краю кровати ещё один бортик из одеяла, сам же ложится со мною рядом, обнимает со спины, шепчет в ухо.
– Спи. Я смотрю за ней. Хорошо? Клянусь, просижу вот так до утра. Если что, разбужу тебя.
– Хорошо, – сдаюсь я.
И чтобы я уснула наверняка, муж продолжает шептать мне на ухо нежности, пошлости, гладить успокаивающе плечи, пока я окончательно не расслабляюсь в его заботливых руках.
Да, не всё у нас идеально до сих пор, да и странно это было бы, если бы такие потрясения забылись в момент. Но Дан старается. Мне не в чем его упрекнуть, он с пониманием выносит мои заскоки, помогает чем может, старается каждую свободную минуту проводить рядом со мной и дочкой. Знаю, он чувствует свою вину за всё случившееся, но… Меня отпустило. Между нами столько всего произошло, столько ошибок было сделано, что сейчас уже нет смысла искать виновных. Все мы запутались в проклятой паутине, и каждый барахтался как мог, не всегда выбирая верный путь.
Елену задержали, выяснилось много нарушений закона, которые она покрывала, а некоторые даже провоцировала, как например, с врачом Редичем. Елена сама рассказала, как заставила его провернуть подмену детей. Он отказывался, но она просто загнала мужика в угол, поймала его на мелких махинациях с сильнодействующими лекарствами, и обещала засадить на огромный срок, если он не выполнит её требований.
Всех, кого эта больная держала около себя, она могла дёргать за верёвочки, имея компромат на каждого.
Также в её лапы угодил и Славик. Нет, я не защищаю никого из них. Каждый участник этой истории поплатился за свои грехи сполна. Просто теперь мы лучше понимаем, как давно и тщательно плела свою паутину Елена.
Славик, кстати, приходил к нам, извинялся передо мной, опуская в пол виноватые глаза. Нет, я ему не поверила, и Дан настроен был агрессивно, но как оказалось, его звонок в тот страшный момент привёл к нам помощь. Только поэтому мы не стали обвинять его в махинациях с квартирой, да и деньги он почти всё вернул. Как оказалось, триста тысяч он передал Галине, а остальное они с Еленой должны были поделить пополам. Но, не успели.
Теперь мы с Даном на эти деньги решили восстановить родительскую дачу, чтобы оживить это памятное место.
Единственное, что меня останавливало – могилка ребёночка, которого потеряла Галина. Мы решили перенести её на кладбище, как и положено было с самого начала.
Но пока это только планы. Сейчас главное – наладить нашу жизнь.
А сделать это оказалось не так и просто. У Машеньки обнаружились некоторые проблемы со здоровьем. Ничего критичного, всё очень даже неплохо, учитывая, что ребёнком толком никто не занимался, но мы
