назло, но… это наша единственная надежда.
И теперь я тяну время, забалтывая Елену лживыми обещаниями, стараясь приблизиться к ней на такое расстояние, чтобы выбить оружие у твари.
Стреляет она хорошо, надо признать, но, чем дольше она целится, тем сильнее устаёт рука. Делаю ещё шаг к ней, выдавая очередную порцию бреда о том, как мы будем счастливы.
В какой-то момент мне даже кажется, что Елена близка к согласию отпустить Юлю и уехать со мной.
Но, в последний момент её срывает, да так, что теперь я стою, как на минной растяжке, глядя в больные чёрные глаза Елены.
– Выбирай, кто сейчас умрёт, – скалится мне в лицо ведьма. – Твоя жена или твоя дочь. Даю тебе на это пять секунд. Раз, два…
Прошивает как иглой понимание, что эта ненормальная выполнит свою угрозу не дрогнув.
– Нет! – отчаянно кричит Юля, начинает плакать навзрыд. – Меня! Пусть стреляет в меня!
Под рёбрами сжимается, да так, что дышать становится трудно. Как можно выбрать? Это нереально. Жена или дочь? Да они обе дороги мне. Это как сердце разорвать на две части и сдохнуть тут же.
Время замедляется, растягивается, пульс долбит в виски.
– Три…
– Дан, – всхлипывает Юлька отчаянно, – пожалуйста… Пусть меня не станет, но ты останешься у Машеньки. Я знаю, ты будешь любить её… Пожалуйста…
Я вижу, как белеет палец Елены на курке, а дочка начинает плакать всё громче, как будто понимает, что ей грозит смертельная опасность.
Тварь, я же урою тебя, только бы добраться…
– Четыре…
И всё! Времени на обдумывание и принятия решения нет. Но есть дикое желание убить суку и освободить моих бедных девочек.
Схлёстываемся с Еленой взглядами. В её триумф, в моих – отчаяние.
– Ну! Решай, или я убью обоих!
– Дочь! Я выбираю дочь, – хриплю я.
– Отлично, – усмехается тварь, убирая нож от ребёнка. – Я была уверена, что ты примешь правильное решение.
Делает шаг в сторону Юли, перехватывает удобнее пистолет, а я только того и жду. Бросаюсь вперёд, выбивая ногой оружие из руки Елены, раздаётся выстрел, но пуля летит куда-то в сторону. Юлька кричит, пистолет отлетает на пол. Я заламываю эту тварь, но чувствую резкую боль в ноге. Елена всадила мне в бедро нож. Выкручиваю её руку, нож с грохотом падает. Отталкиваю его подальше ногой.
Елена хрипит, сыплет проклятиями, а я с маниакальным удовольствием зажимаю её в удушающий. Перед глазами проносится всё, что сотворила эта ведьма, Юлькины слёзы, мёртвое тельце ребёнка, которого я похоронил, могилка с крестом, наше с Юлькой общее отчаяние, слёзы и боль.
Море боли, которую эта сучка причинила нашей семье. Меня топит ярость, мой вулкан выплёскивает лаву через край, и я давлю всё сильнее и сильнее, наслаждаясь агонией проклятой паучихи.
Елена скребёт когтями по моей руке, хрипит, глаза её наливаются кровью, а потом рука её опадает, но я не останавливаюсь, давлю дальше.
Но тут меня кто-то резко отрывает от Елены, заломив руки за спину и повалив лицом в пол.
Я дёргаюсь, рвусь закончить начатое, но слышу над ухом голос друга:
– Тихо, тихо, Дан, успокойся!
Это Серёга, сидит на мне верхом, придавливая своим весом. Пытаюсь сбросить его, захлёбываясь в ярости, но он только сильнее заламывает мою руку. С трудом поворачиваю голову и вижу, как Елену поднимаю двое людей в форме. Она в полубессознательном, но жива.
– Вовремя я успел, – усмехается Серёга. – Мокруха тебе не нужна. А эта тварь теперь не отвертится. Всё, вставай. Дочь вон рыдает и жена.
Отпускает меня, я встаю, как во сне. Страшном, пугающем сне, который всё никак не закончится. Прихрамывая, иду к дочке, которая уже устала плакать и теперь только жалобно попискивает. Тут к нам подлетает Юлька. Видимо, кто-то её развязал.
И вот мы замираем над нашей малюткой. Нас обоих трясёт от пережитого стресса.
Юля дрожащими руками касается личика ребёнка, но на руки, как будто боится взять. А малышка, наверное, чувствует мать рядом, тут же стихает, смотрит на нас, а у меня всё плавится внутри. Нет, я ещё не осознал случившееся, но… Но, мы выжили, а значит, всё у нас будет хорошо.
– Дан, – всхлипывает Юля. – Да-а-ан, это же наша дочь, ты знаешь? Наша.
– Знаю, – голос проседает от эмоций.
Ловлю Юлькин измученный взгляд, тону в нём.
– Я люблю тебя, – шепчу ей тихо, стараясь вложить в эти слова всю нежность и бурю чувств, которые просто разрывают изнутри.
Она бросается в мои объятия, я сжимаю жену так крепко, как могу, благодаря всевышнего за такую возможность. Юлька рыдает, но впервые за долгое время я знаю, это от облегчения и радости.
Чтобы я делал, если…
Бросаю взгляд на малышку, она как будто чувствует, что внимание ушло от неё и снова начинает нервно кряхтеть. Юлька тут же отрывается от меня, снова замирает над дочерью.
Смотрю на лицо жены, как она склонилась над Машенькой, и кровь разгоняется так, что кажется, сердце не справится с этим потоком и остановится сейчас от накатывающего волнами трепета.
Впервые рассматриваю дочку внимательно. Такая крохотная, а уже столько пережила.
Юля осторожно подхватывает Машеньку на руки, как будто до конца не веря, что наконец может сделать это. Начинает тихо с ней разговаривать, а в голосе слёзы так и дрожат.
– Крошечка моя любимая. Всё, всё, мама рядом, я тебя больше никогда не отпущу. Никогда…, – целует малютку трепетно в лобик, и снова слёзы по щекам катятся.
Меня и самого переполняют эмоции, в глазах щиплет. Притягиваю моих девчонок к себе, зарываюсь носом в волосы жены, дышу.
– Мы теперь всегда будем рядом. И всё у нас будет хорошо…
Клянусь, я для этого всё сделаю, в лепёшку расшибусь, но сделаю моих девочек счастливыми!
Глава 35.
За окном звёздная ночь. Яркая луна светит в окно, а я не сплю…
Усталость валит с ног, но… Я замерла над детской кроваткой и не могу отойти.
Машенька крепко спит, и мне катастрофически нужен отдых, но как только я закрываю глаза, мои личные демоны вгрызаются в горло, нашёптывая, что Машеньки в кроватке нет, её снова забрали, что она перестала дышать или у неё начался жар, и прочие ужасы…
Первые дни, когда мы забрали ребёнка, я вообще была не в себе. Не
