Мы не можем, – сказала Хэйзел.– Вы мертвы. Вам вырезали мозги, а тела выбросили. Вы только призраки в машине.
Раздались вопли и вой отчаяния и плач тысяч душ, у которых не было глаз, чтобы плакать.
Что же нам делать? Что же нам делать?
Только одно вам осталось, – сказал Оуэн Дезсталкер.– Вы должны кончить умирать. Легион никогда не даст вам свободы, никогда не даст вам мира. Вы слышали его. Он хочет убить все живое или включить его в себя. Подумайте о миллионах, пойманных и страдающих в когтях Легиона – как вы.
Мы не хотим умирать!
Никто не хочет, – сказала Хэйзел. – Но иногда бывает, что нет выбора, если все, для чего ты жил, хоть что-нибудь значит.
Вас ничто не остановит, – добавил Оуэн.– Но хотите ли вы вечно жить рабами Легиона? Перестаньте драться за жизнь, дайте себе умереть. И пусть Легион умрет вместе с вами.
Может быть, в этот момент разумы тысяч эсперов вспомнили, кем они были, вспомнили, во что верили и за что дрались. За что умерли бы, если бы пришлось. Может быть, они просто устали от ментального рабства и хотели наконец получить отдых. Может быть, в этот момент они были просто храбрыми людьми, решившими сделать то, что надо. Но какова бы ни была причина, мозги, которые составляли Легион, перестали цепляться за жизнь и дали себе умереть. Вспыхнула в ментальной плоскости ослепительная вспышка света – это тысячи мужчин и женщин вырвались на свободу к последней награде. А за ними осталась лишь темная масса, похожая на раковую опухоль, и она извивалась и корчилась – мыслечерви Червемастера. Матер Мунди раздавила их, и они с воплем умерли.
Инвестигатор Разор смотрел с мостика «Дерзкого», как умирает Легион. На всех мониторах жизненные показатели Легиона упали до нуля. Без всякой видимой причины огромная масса в стеклянном баке стала трупом. Дезсталкер, черт бы его побрал. Разор повернулся к другим консолям. Половина техники мостика не работала, а та, что работала, сообщала только плохие вести. Почти весь экипаж мостика впал в ступор, а от остальных толку было не больше. Разор схватил за шиворот старшего помощника и тряс его до тех пор, пока у того в глазах не появилось подобие смысла.
– В отсутствие капитана Бартока я принимаю ответственность за корабль на себя, – медленно произнес Разор, подчеркивая каждое слово. – Направить всех, у кого есть оружие, в отсек Легиона. Перебить все, что там есть живого.
– Мы уже пытались, сэр, – ответил старший помощник. – никто не может даже подойти к трюму. Там что-то... мешает.
Разор задумался. Команда на мостике зашевелилась и стала приходить в чувство. Теперь, когда Легион мертв, выжившие эсперы Мистпорта быстро восстановят силы. И расплата будет очень тяжелой. Они раздавят наземные силы, а потом обратят внимание на «Дерзкий».
– Питание на все системы, – очень спокойно сказал Разор. – Приготовиться выжечь Мистпорт. – Сэр! – возразил старший помощник. – Там на поверхности наши люди, сэр!
– Раз Легион не работает, их можно уже считать мертвецами. У нас приказ: вернуть Мист под власть Империи. Если это значит превратить всю планету в большой погребальный костер, то это я и сделаю. Включить все дезинтеграторные пушки. По моей команде открыть огонь. И не останавливаться, пока на этой жалкой планете останется хоть искорка жизни.
И в этот момент погас свет. Минута полной темноты, и аварийное освещение залило мостик кровавым отсветом. Старший помощник бросился к приборам, а когда он поднял глаза, из них выплескивался страх.
– Все главные системы отключились, сэр. Практически все, кроме базового жизнеобеспечения. Их отключила... какая-то неизвестная сила, сэр. Мы беспомощны.
Инвестигатор Разор сел в кресло командира и стал думать, как он будет докладывать об этом императрице.
Все было тихо и спокойно в зале, где стоял бак с Легионом. Исчезли и Легион, и Матер Мунди, не было больше их подавляющего присутствия. Огромная мясистая масса оседала на дно бака. Оуэн и Хэйзел стояли рядом, привыкая к возвращению каждый в себя. Мэри Горячка, снова ставшая собой, наклонилась к капитану Бартоку, который сидел на полу, глядя в никуда.
– Не беспокойся, я уже проверил, – сказал Оуэн. – Там никого дома не осталось. То, что ему пришлось увидеть, он не вынес.
– Черт! – выругалась Хэйзел. – Я уже предвкушала, как я его убью.
– Убийства окончились, – сказала Мэри, выпрямляясь. – Поехали домой.
– С удовольствием, – согласился Оуэн. – Сейчас я посмотрю, где тут можно реквизировать спасательный бот. Я так думаю, что вряд ли тут у кого-нибудь возникнет желание отказать нам в нашей просьбе.
Они вышли из зала. Капитан Барток неподвижно сидел, пустыми глазами глядя на мертвую массу в баке.
То, что осталось от Мистпорта, предалось ликованию. Тех немногих десантников, которые не успели к десантным кораблям на эвакуацию, выловили и убили. Брать пленных никто не был расположен. Мертвых свалили в кучу – ими займутся потом. Группы спасателей обшаривали развалины в поисках выживших. Мистпорт снова выдержал испытание. Придется черт-те сколько отстраивать, но большая часть города уцелела. Людей Миста убивать не так-то просто, и это обходится дорого. Уж если ты сумел выжить в Мистпорте, то ты сумеешь справиться с чем угодно, что может бросить против тебя Вселенная.
Остатки Совета собрались в холле союза эсперов, координируя работу по освобождению и проверяя, чтобы пси-щит эсперов не снимали, пока «Дерзкий» не уберется подальше. Нет смысла рисковать. Остальные собравшиеся в холле праздновали так, будто никакого завтра уже не будет. Может, потому, что мало кто из них еще недавно рассчитывал увидеть завтра. Говор эсперов звучал в комнате так громко, что его даже не эсперы по временам могли слышать. Какието изображения танцевали на потолке, но никто из не эсперов не был испуган ни в малейшей степени. Победа объединила всех – по крайней мере на этот миг.
Героем дня был Молодой Джек Рэндом. Каждый хотел оказаться рядом с ним, хлопнуть его по спине, налить ему стакан. Он был только счастлив описывать свою роль в обороне города, и слушатели не давали ему быть слишком скромным. У каждого была в запасе легенда о чудесах храбрости профессионального мятежника.
Оуэн Дезсталкер и Хэйзел д'Арк сидели в углу зала, попивая довольно приличное вино и с сомнением глядя на набор закусок. Их усиленные возможности исчезли вместе с Матер Мунди, и сейчас они ощущали себя очень людьми. Раны их исцелились и смертная усталость прошла, но им обоим нужно было время, чтобы осмыслить те нечеловеческие деяния, которые они совершили. Их подвиги в уличных боях не остались незамеченными, и многие искали их, чтобы поздравить, но в целом люди куда больше стремились поклониться новому идолу – непревзойденному, фантастическому Джеку Рэндому.
Возле Рэндома стоял Дональд Ройал; его ветхая фигура наполнилась новой жизнью и добрым вином. Бой оживил его, он чувствовал себя новым человеком. В свои молодые годы он был великим героем, и мирной жизнью никогда не был вполне доволен. Теперь он снова стал самим собой, полным сил, и хотя было ясно, что наутро ему придется дорого за это заплатить, плевать он хотел, что будет утром. Рев толпы выкрикивал его имя вместе с именем Рэндома, тосты поднимались во славу старого воина. А Рэндом обнимал его за плечи, и они были неразделимы. Мадлен Скай держалась поблизости и старалась себя уговорить, что вовсе не из ревности она невзлюбила легендарного повстанца.
