едва заметными и ничтожными. Тогда я словно оказывался меж двух огней.
Я пытался избавиться от ощущения собственной беспомощности: начинал смотреть в сторону, на юго-запад, где были пески Брейдамёрка. Я глядел поверх песка на островок Ингольфсхёвди, находившийся на западе рядом с районом Эрайви, в двенадцати часах ходьбы от Хали. Глаз радовали блестящие на солнце ручьи, протекавшие через тот пляж, а также сияние лагун к северу от песков – там вдали всегда происходило что-то необычное.
Скалы громоздились друг на друга, образуя гряды правильной формы. Находясь в Хали или Герди, я нередко их пересчитывал. Их было от двадцати одной до двадцати трех, если считать от самой нижней точки до края; некоторые были явно шириной во много саженей. Скалы были самой разной высоты, и я обратил внимание – чем они были выше, тем менее высокими казались, если смотреть на них со стороны. В чем тут дело? Может быть, их строитель устал от этой кладки – гряда за грядой, в которой, похоже, не было никакого смысла? Гребни были разноцветные: темно-серые, светло-серые, розовые, темно-синие, красные и багряные.
Гребни скал сходились, образуя уступы. Некоторые из них были достаточно широкими. Другие же – столь узкими, что по ним нельзя было пройти. На некоторых находились полоски зелени, а кое-где поросшие травой пещерки. Там, скорее всего, было намного интереснее, чем на лугах и склонах, и оттуда мир наверняка выглядел совершенно по-иному. В хорошую погоду я иногда не мог удержаться от желания забраться туда, изучить растущие там травы, подольше посидеть в безветрии под лучами солнца, глядя на хутора, море, а также виды за песками Брейдамёрка. Может быть, я увижу оттуда дым, идущий с кухни в Квискере? Было бы больше похоже на сказку – увидеть этот дымный столб с хутора, находящегося более чем в пяти часах ходьбы. Наверняка в Квискере, который так далеко отсюда, готовят что-то необычайно вкусное.
В скалах было множество неглубоких расщелин, впадин и русел. В сильные ливни из каждой расщелины, впадины и русла лился ручеек, и тогда по всей горе звучала легкая радостная песня – не чета песням, записанным на магнитофонную пленку.
Множество мест в той скалистой местности имело имена, рассказывавшие какую-то историю из природы или духовной жизни людей. Практически все эти названия были весьма простыми и бесхитростными, прямо как люди: Походный Уступ, Уступ Голубики, Зияние, Розовый обрыв, Высокий обрыв, Дягилево Место, Полянка Водопада, Скалистый, Гребень Конси[80], Дырища, Корневое Ущелье и множество других.
В Роутаргиле (Корневом Ущелье) находилась пещера Роутаргильс-Хедлир. Там в прежние времена зимой устраивали лежбище овцы, когда их еще не принято было держать на хуторах. Соответственно, в пещере накапливалось много овечьего помета, который изредка оттуда выгребали, а после этого на пляже Брейдабольсстадюра люди всегда обнаруживали что-то нужное. Это таинственное существо, жившее в пещере, в благодарность приносило на взморье полезные находки. Я никогда не слышал от людей, какого именно рода было это существо: тролль, женщина из скрытого народа, дух страны или, может быть, Бог, желавший, чтобы эти измученные, бродящие в мороз по горам овцы находились в чистоте? Однако слишком часто чистить пещеру не следовало – нужно было дождаться, чтобы помет накопился в достаточном количестве. Иначе таинственный житель пещеры подумал бы, что его обводят вокруг пальца, и воспрепятствовал бы тому, чтобы море выносило на пляж то, чем можно поживиться. В наши времена овцы уже много лет не отлеживались в пещере, и поэтому оттуда нечего было выгребать, а на берег, соответственно, больше не выносило ничего интересного.
На уступах, порогах и краях скал то здесь, то там торчали каменные фигуры, выглядевшие как конусы, шпили или острые выступы. Поначалу я думал, что это были скалы неправильной формы, сформировавшиеся таким образом в момент образования горы. Но став постарше, я начал разглядывать их более обстоятельно. Иногда я сидел с северной стороны ограды и долго-предолго смотрел на них. Лучше всего было делать это под лучами солнца. Тогда я замечал, что тени у этих выступов напоминали живые существа. Было очень странно смотреть на них при ярком солнце. Каждый выступ отбрасывал тень, которая перемещалась по мере движения солнца на запад и оживала. Таким образом я убеждался, что скалы жили беззвучной, бесхитростной жизнью. Они полностью меняли свой облик, переставали быть скалами и превращались вместо этого в огромную картинную галерею. Это было крайне необычное зрелище. Неужели никто до меня этого не видел? Я не осознавал символического значения этих произведений искусства столь хорошо, как люди понимают его в наши дни. Но я четко видел, что они из себя представляли.
Я не понимал, чтó мог символизировать арабский шейх, стоящий на скале. Но я видел, что это был благородный вождь, направлявшийся верхом на восток. Он выглядел точно так же, как скачущий на лошади шейх, которого я видел где-то на картинке.
Выше него на высоком выступе сидела, вытянув ноги, девушка. Было четко видно, что она пристально смотрит на что-то вдали, прихода чего-то ожидает. Девушка не глядела на арабского шейха, и он тоже не уделял ей внимания. Девушка сидела ко мне затылком, наклонив голову, так что ее лица я не видел. Но я видел одну из ее грудей – упругую и большую. Однако она не пробуждала во мне никакого влечения.
Над девушкой стояла высокая старуха в длинной куртке, с большим телом, но маленькой головой – казалось, что ей на плечи нахлобучили шишку. Старуха была немного сутулой, похожей на одну из ведьм, которых я видел в какой-то книге, возможно, в «Белоснежке и семи гномах». Как мне казалось, старуха замышляла что-то недоброе по отношению к девушке. Кроме того, к востоку от шейха чуть ниже него сидел старый толстый кот.
Под котом стоял священник в рясе с воротником в позе, в которой говорят речи. Мне пришла в голову мысль, что священник на самом деле проповедовал скрытому народу в скалах Хамарсклеттар. Может быть, священник говорил им: «Никогда не заманивайте ребятишек в скалы!» (Однажды дети с хуторов Брейдабольсстадюра играли на льду Лагуны перед горой. Это было в сумерки, и одного из мальчиков чуть не заманили в скалы.) За священником сидел светлый человек в светлой тунике. Может быть, это был Иисус Христос, советующий священнику, как следует разговаривать со скрытыми жителями?
Утес Гердис-Таунги был произведением искусства, казавшимся на первый взгляд неприятным. Он был похож на переднюю часть черепа человека, неулыбчивого и мрачного. Этот незнакомец, выступая из скал, возвышался над
