как настоящий гопник, плюет на пол и, продолжая улыбаться, спокойно говорит:
— Ты сиди тихо, и всё нормально будет. Хотя я не уверен, — он чешет бритый висок краем дула пистолета. — Ну, а вдруг? Мы же должны на что-то надеяться…
Философ тут у нас, блядь… Ладно, подыграю.
Киваю ему, растерянно шаря глазами по ванной комнате.
— Реально ошибся дверью… А что делать теперь?
Бритоголовый прикладывает ствол пистолета к своим губам и шипит:
— Сидим тихо. Хозяин приедет, у него спросим.
Я опять киваю. Ну, а чего делать?
Парни выходят и выключают свет в санузле.
Я пару мгновений сижу тихо, прислушиваясь к их удаляющимся шагам, а затем принимаюсь аккуратно исследовать наручники, вспоминая отцовскую науку и прикидывая, есть ли у меня что-то такое, чем можно вскрыть.
И ничего ведь нет!
Воняет еще блядски, хуже, чем в подъезде у Мота, когда прорвало канализацию.
Так, выдохуть… Не будут тут меня вечность держать. Да и отец что-то сделает, точно…
Но так глупо… На что надеялся, когда шел сюда? О чем думал? Вообще ведь ни о чем! Просто шел, потому что не мог не идти. Не мог даже подумать, что надо бы просто подождать полицию…
Дурак, чего уж там…
Вот и сиди теперь.
Не знаю, сколько времени проходит, по ощущениям, совсем немного, вдруг свет включается, немного ослепив меня.
В туалет заглядывает Катя.
— Ой, но там кто-то сидит, мужчина. Я не могу при мужчине. — И голосок такой растерянный, напуганный…
— Мышонок, он отвернётся, — тянет бритоголовый пацан.
— Тогда скажи ему, чтобы не подсматривал, — совершенно непохожим на голосок Инессы, или Кати, капризно протягивает девушка.
— Слышь, мужик, ну-ка отвернулся, девочка наша писать будет.
Я киваю и опускаю голову.
Катя входит первая в санузел, щёлкает пальцами.
В мою сторону очень быстро и почти незаметно летит скрепка. Она ударяется о мою куртку и задерживается в складке, не упав на пол и не издав никакого звука. И я в этот момент шевелюсь чуть-чуть, чтобы сесть поудобнее, зажимаю скрепку под мышкой. Следом за Катей заходит пацан с пистолетом:
— Всё, мы отвернулись.
— Только не подглядывайте.
Он смеется и тут же тяжко вздыхает.
— Что ты такая красивая? Может, познакомимся поближе?
Ещё бы! Кто разглядел, тот не отвянет.
Теперь я точно знаю смысл выражения «роковая женщина». Хуй такую пропустишь. И она точно знает, что тебе надо. И может дать. А получив, ты будешь подыхать без неё.
— Я, вообще-то, на работу приехала устраиваться, — тоненьким голоском отвечает Катя.
Слышится смыв, они, тихо беседуя, уходят из санузла и свет выключают.
А дальше я просто тупо потею, проворачивая это в полной темноте.
Тут либо скрепка упадёт на пол, и мне придётся как-то снимать кроссовку и уже пальцами ног дотягиваться, потому что руками точно до пола я не дотянусь, либо не промахнуться с первого раза.
Я подтягиваю плечо к себе, а голову наклоняю как можно ниже. Языком прохожусь по своей одежде в поисках скрепки и , в итоге, нахожу её!
Это ощущается невозможной удачей, и я даже думаю, что у меня, в принципе, всё получится.
А дальше я разберусь… лишь бы открыть эти чёртовы наручники.
Так как руки прикованы к змеевику и находятся чуть выше головы, а с растяжкой у меня не так уж и хорошо, приходится помучиться. Я всё-таки выгибаюсь назад и прямо губами в пальцы вкладываю скрепку.
Спасибо, папа, за наши совместные странные вечера, где ты не только играл со мной в шахматы и смотрел фильмы, а еще и учил вот таким вот фокусам: подручными средствами открывать замки и наручники. Это очень полезные навыки, оказывается.
Немного смекалки, ловкости рук, и одно запястье я освобождаю. Опускаю руки, выдыхаю. А сам все время думаю про Катю.
Она хотела, чтобы я освободился. Дала шанс. Реально, я идиот… Как раньше-то в голову не пришло?
Поднимаюсь на ноги, продолжая держать руки за спиной.
Выжидаю время.
Судя по Катиному виду, ничего ей тут плохого не делают, кроме намерения под юбку залезть. Но это мы решим.
В квартиру звонят, заходят какие-то мужики, я прислушиваюсь.
— А новеньких ты проверял? — спрашивает кто-то прокуренным голосом.
— Одна два месяца у нас на примете, а вторую Кошель привёл.
— Где он, кстати? Я не могу до него дозвониться. И найти его, блядь! Где твой ёбанный студент? Ты знаешь, сколько ему в машину погрузили? Сейчас люди приедут.
— Босс, но у нас и на квартире неплохо.
— Где студент, смертники?! Тащите его девку сюда.
После этих слов я аккуратно зажимаю в кулак наручник, чтобы не бренчал, и бесшумной поступью шагаю вперёд к двери.
Дверь открывается наружу, и, в принципе, если выскочить и вовремя сориентироваться, то будет эффект неожиданности.
Я точно знаю, что у лысого есть пистолет, можно попробовать отобрать. Схватить Катю и вырваться из этой квартиры, а там будь что будет, потому что неизвестно, кто она такая. Но, походу, сейчас у неё будет внештатная ситуация, и не я тому виной.
— Я не знаю, — плачет Катя, — он привёз меня, сказал, что всё в порядке, я должна сегодня поработать.
Я наблюдаю в щель между корявой дверью и косяком. Удачно они выстроились в коридоре, у меня может получиться манёвр.
— … и обещал мне денег.
Опять звонок в дверь.
— Заказчик приехал, открывайте дверь, готовьте то, что у нас есть. Костян, ищите Кошелева, он далеко не мог уйти. Девку эту сегодня никуда не отпускайте.
Дверь открывают, заходит какой-то дрищ. Один. За руку со всеми здоровается.
— Кошелёк сказал, что у неё никого нет, — говорит бритоголовый. — Так что, если исчезнет, ничего страшного. Отдай мне.
— Бери.
Катя кричит, когда её грубо хватают. Я уверен, что она справилась бы… судя по недавно увиденному во дворе, и не с одним бы справилась… Но почему-то этого не происходит.
А я не могу слышать, как она кричит! Она беременная, блядь! Суки!
Наваливаюсь на дверь, толкнув кого-то в спину. Тот падает, не в силах устоять на ногах.
— Это кто, блядь?! — кричит он.
В коридоре сразу становится дико тесно.
Я вижу, как Катя резко выкручивается из рук мужика и дотягивается до рубильника на стене, свет гаснет.
Начинается какая-то
