И явно видно по наглой роже, что больше нихера не скажет.
Что за место, хер его знает. Скорее всего, какая-то подпольная лаба, и эта тварь спокойно туда вписалась. Беременная. Блядь.
Или он ее притащил и бросил? Обманул? Отдал тем, кто там всем управляет?
И сейчас съебывает?
— Пиздуй, что стоишь-то?! — усмехается Кошель. — Хотя, не факт, что она захочет… Аборты пока никто не отменял.
Убить моего сына…
Я просто представляю, если бы моему отцу сказали, что убьют его сына в утробе Марты. И что в этом случае стало с тем, кто посмел бы… Хотя кощунственно даже просто сравнивать Марту и эту бандитскую постилку, но угрозу я воспринимаю плохо. Да и Кошель палится, слишком торопливо двигаясь к двери машины.
Открыть ее он не успевает, я перемахиваю через капот одним прыжком и со всей дури вламываю Кошелю по роже.
Он отлетает в сторону, падает, стонет и матерится, зажимая окровавленный рот. Я встряхиваю ладонь, прикидывая, насколько хорошо ему вбил зубы в пасть. Судя по отдаче, нехило потратится тюремное начальство на зубы для Кошелька. Или не будет тратиться…
Подхожу к скорчившемуся сучаре и еще пару раз контрольно луплю ногой по животу. И нет, вообще не испытываю никаких угрызений совести, что лежачего бью.
Он мою женщину, пусть и сучку лживую, но мою, беременную, в какой-то шалман сдал.
Да пусть радуется, что не убил его прямо тут.
Стаскиваю ремень с его брюк и завязываю за спиной руки.
Оглядываюсь, прикидывая, куда его девать. Оставлять тут — не вариант. В багажник, что ли?
Шарю в его куртке, нахожу ключ , открываю багажник и в ступоре замираю.
Даже в темноте, при скудном свете луны, прекрасно видно и понятно, что лежит в этой машине.
И неудивительно, что Кошель решил свалить… Наверно, сразу решил, а Катю отдал в качестве отвлекающего маневра. Тварь.
В неверном свете телефонного фонарика считаю пачки. Прикидываю по граммовке.
Блядь, килограмм пятьдесят наркоты. Я не уверен, но вряд ли так расфасовывали стиральный порошок.
Охереть…
Это же… Вообще другой расклад…
— Бля-а-а… — выдыхаю я, чувствуя, что волосы становятся дыбом.
Наклоняюсь к земле и, напрягаясь, запихиваю Кошелева, находящегося все еще без сознания в его багажник, прямо на белый, расфасованный по пакетам порошок, багажник закрываю и ключ от машины беру с собой.
Стою пару минут, пытаясь прийти в себя и придумать хотя бы видимость плана.
Щурюсь на черные окна пятиэтажки, где прячут мою беременную женщину.
Надо ее вытащить, во что бы то ни стало. Надо.
И здесь плевать на все, и на гордость свою тоже.
Потом буду с ней разбираться. И с Катей, и с гордостью.
Достаю телефон, набираю : «Отец».
Пальцы подрагивают почему-то, но я как обречённый, только усмехаюсь. Стираю, что написал и начинаю снова быстро печатать:
« Папа, я серьёзно вляпался. Реутов, ул. Красногвардейская, д.5, кв. 3. Во дворе, между гаражами номер 375 и 376 стоит машина, полностью загруженная наркотой. В багажнике этой машины мой однокурсник. Я иду в квартиру».
Я допечатываю номер машины, подумав немного, добавляю: «Прости меня, папа».
Отправляю, ставлю на беззвучку, выдыхаю… И спокойно двигаюсь к первому подъезду.
Глава 36
Глава 36
Странный район. Мертвый до жути. Никого! Даже подростков. И тихо, сука, как в могиле. По пустырю ветер гуляет, ещё и луна полная. Фильмы ужасов снимать в этом месте про постапокалипсис.
В первом подъезде набрираю код, открывается дверь. Пока все идет нормально, не обманул Кошель, сука.
Может, и в остальном не соврал…
Поднимаюсь на засранную, грязную площадку. Стену облуплены, изрисованы. Живут здесь какие-то маргиналы, походу, ни одной приличной двери, всё пошарпанные.
Звоню в квартиру номер три, даже не имея никакого плана.
По ходу пьесы придумаю.
Дверь распахивается, на пороге нарисовывается бритоголовый пацан. Улыбается вполне добродушно:
— Привет, ты к кому?
— Похоже, ошибся, — отвечаю я ему, а сам скольжу взглядом в квартиру поверх головы пацана, и это, судя по всему, ошибка.
Он делает шаг вперёд, выглядывая на лестничную площадку, и я чувствую, как в мой живот упирается нечто твердое.
— Не рыпаемся, проходим, — также добродушно продолжает пацан, аккуратно берет меня за руку и тащит на себя.
Дверь за моей спиной закрывается.
Оглядываюсь в полумраке, невольно подрагивая ноздрями, потому что воняет в квартире так, что сразу понятно, куда я попал. Химическая лаборатория. На стенах ободранные обои, пол похож на земляной, даже не сказать, каким материалом изначально был покрыт.
Длинный, тёмный коридор. Двери в комнаты открыты, где-то горит свет.
Кроме пацана, показывается из-за спины ещё здоровый бугай, похоже, это он закрывает за мной дверь.
— Девочки, быстрее, скоро приедет покупатель, — слышу я голос откуда-то из глубины квартиры.
Из одной комнаты в другую пробегают две девчонки. Я одну из них знаю, даже очень близко, потому что трахал. Катя-Инесса, блядь. Вторая незнакома, но вид не особо приятный, потасканный.
Девушки оглядывают меня и спокойно топают дальше.
На лице у Кати — ни малейшего узнавания. Просто хлопает ресницами и спешит за другой девкой в комнату.
И тут мне в голову приходит мысль, которую я даже ни разу не допустил за все время бешенства.
А что, если Катя-Инесса вовсе не бандитская шлюха?.. А что, если?..
Но думать мне уже некогда, потому что бритоголовый вталкивает в вонючий, грязной санузел, где стоит адская ванна, вся в коричневых и жёлтых разводах. Засранный, наполовину сколотый унитаз.
Мне заламывают руки. Не сопротивляюсь, в шоке от только что пришедшей в голову мысли. Думаю, и все больше прихожу к тому, что прав…
Если все так, то Катя не преступница, не принадлежит бандитской группировке… И я приблизительно знаю, кто она…
Из головы моментально вылетает вся дурь любовная.
Я сосредотачиваюсь, да так сильно, что зрение проясняется, слух усиливается и обоняние обостряется.
Замечаю краем глаза наручники, которыми меня собираются приковать к трубе.
Вот наивные, разве можно Кирсановых приковывать наручниками старого образца?
Меня насильно усаживают на пол, руки вверх.
— Ребят, да я вообще не при делах, — испуганно пучу на них глаза, а они у меня голубые, невинные, сука. — Вы чего? — жалобно бормочу я.
Пацан с пистолетом присаживается на корточки,
