«Великая стена», и «Вискас» — от Генки. Судя по конъюнктуре рынка, Марик до скончания века обречен жить с «Великой стеной» и «Вискасом»… Впрочем, Чепик сделал широкий жест: пользуйся, Ма’йик, потребляй! все ‘авно — говно! Никто не хочет и за полцены, заж’йались, сволочи!)
— Но самое смешное, Арт… Ты слушай, слушай! Самое интересное! Вытащил меня по-настоящему не Генка. Олежек меня вытащил! За веревочку. И концы обрубил! Представляешь?!
Токмарев представляет.
Чепика в качестве спасителя — не совсем. Какая-то у Каймана благотворительность… с душком.
Вот и давеча у подъезда… Чепик, допустим, предупредил Артема и не сдал ментам. Но! Предварительно позволил, не воспрепятствовал войти в квартиру, побыть наедине с трупом. Зачем? Чтобы Токмарев поглубже увяз? Была ведь у Каймана возможность остановить школьного друга-приятеля, играющего в гляделки с тонированным «фордом»!
С Мариком — аналогично. Вроде Чепик помог деньжат по-легкому срубить, человека привел с плодотворной дебютной идеей. Важно не что получилось, а что задумывалось, — Марик сам виноват… Вроде помог Чепик с пятнадцатью тысячами у.е., но…
Гомозуна же в качестве спасителя-благотворителя — вполне. Даром ли у него фирма — «Доброхот»! (Или нет уже у Олежека фирмы? Судя по вчерашней встрече в электричке, нет. Не до жиру, быть бы живу. А раньше, лет пять назад, еще была… Впрочем, «Jeep-cherocy», личный шофер, дива-индианка, непрезентабельная, но многочисленная охрана… Может, он гарун-аль-рашидствует на досуге!)
Марик, будучи в полной прострации после клевцовского наезда, слепым кутенком тыкался во все стороны — отыскал давнюю визитку Гомозуна: «Ассоциация «Доброхот». Президент Гомозун О.В. Телефон…»
Визиточные телефоны, само собой, устарели, менялись несколько раз. Но в конце концов Марик таки вычислил Гомозуна:
— Олег! Это я звоню! Я, Марик. Юдин! Ты по-прежнему «Доброхот»?.. Возьми в залог квартиру? На год… Мою, мою! Других у меня нет. И… этой, похоже, не будет…
Гомозун приехал из Питера в тот же вечер. Поминутно усмехался и подливал-подливал коньячку:
— Ты распробуй, Марик, распробуй. Тебе особенно должен понравиться. Израильский. «Сток». Я оптом взял — всю партию. М-м! Чувствуешь букет? М-м?! — и дослушав сагу про «КлЮд»: —Шутку хочешь?
Юдин обмяк — не блаженно, а от безнадеги. У кого супчик жидковат, у кого жемчуг мелковат. Усмешечки, коньячок, шуточки — в состоянии ли преуспевающий бизнесмен проникнуться горестями раздавленного и обобранного лоха?! Учились вместе? Ну и учились! Выучились…
— Олег! Ты скажи… Да или нет?!
— Что — да? Что — нет?
— Ты меня… вытащишь? — внутренне сжался в невесомый комочек от унижения и… черт побери, от призрачной надежды.
— Худо, — покачал головой Гомозун, эдакий отчаявшийся хирург над телом безнадежно больного. — Совсем худо. Совсем дурак стал. А еще компьютерный гений!
Ну да, ну да! Повальный американизм в новорусской среде. Немогемпоступитьсяпринципом: A fool and his money are soon parted. Если ты такой умный, то почему такой нищий? А потому, что все нажитое умом отнято бандитом. Зато бандит богатый и, следовательно (да?!), самый умный.
Иди-ка ты, Олег, куда подальше, если ничем, кроме еврейского коньяка, не можешь помочь бедному еврею!.. Секунда-другая — и стряслась бы бессильная и стыдная истерика.
— Вытащу! — опередил Гомозун юдинскую истерику на секунду-другую. — А ты как думал? Ты иначе думал? Говорю же, совсем дурак стал!.. Шутку-то хочешь? Две!
— Какие могут быть шутки, Олег?!
— Притчевые. Фигурально выражающие основные принципы русского бизнеса… Отвлекись ты от своей «жопы». Сказал, вытащу! Тоже мне — жопа! Вонючая, но неглубокая. Слушай сюда…
— Вряд ли восприму, Олег.
— Воспримешь. Ку-у-уда ты денешься!
— Ну давай…
Шутка номер один:
Едем это мы в поезде «Санкт-Петербург — Москва». Купе СВ. Я (Гомозун) и Гриша Левинец. Сокурсники, институт культуры. Весело едем и, что называется, культурно общаемся. И — водка заканчивается. В вагоне-ресторане — шаром покати. Это лет восемь назад…
И — Бологое. Бросили на спичках, кому бежать за доппайком. Выпало мне (Гомозуну). Выпрыгиваю как был в рубашке, в шлепанцах и — к вокзальному кабаку. А он закрыт! Походил вокруг, поколотился бабочкой об стекло. Обидно ни с чем возвращаться! Реакция изнутри нулевая.
Глядь, мужичок подкрался незаметно, топчется рядышком. Ботинки на босу ногу, пальто с проседью и пролысью.
— Тебе чего, — меня (Гомозуна) спрашивает, — водочки?
— Газировки, блиннн!
— Давай деньги — приволоку. Сколько?
— На все!
— Бу сде! Но учти, я беру на сорок копеек дороже! Водочка не паленая, проверенная. Так что…
— Да хоть на рубль! Но учти, не вернешься — из-под земли тебя достану и туда же, под землю, закопаю!
— Обижаешь!
Схватил деньги, усвистал.
Переминаюсь, мерзну потихоньку, сигналю Грише — щас! А сам себе начинаю сомневаться…
Пять минут, десять, пятнадцать…
Отправление объявляют. Поезд трогается.
Прыгаю на ходу. Эх-х! Деньги — ладно! А вот что кинули, как фраера последнего, — обидно, не то слово!
Ан нет! Не кинули! Бежит мужичок, пыхтит! Бутылки в охапку. Четыре белоголовки!
Отдельная песня, как он все четыре бутылки передавал на убыстряющемся ходу — обе руки-то заняты! Ни одной не разбил! Даже последнюю… Там платформа кончилась — мужичок с разбега рухнул на какие-то кучи угля, снегом запорошенные. Вскочил, дальше за поездом рванул — мокрый, черный, грязный, теряя ботинки, задыхаясь… Впихнул последнюю бутылку и лишь тогда тормознул, отстал, еще и ручкой помахал: счастливого пути…
Вот какие люди бывают, Марик! Не мизантропствуй. Да-а-а…
А теперь главное, Марик! Открываем мы в купе все четыре бутылки и… во всех четырех — вода!
Блиннн! Тайники человеческой души! Зачем вернулся, мужичок?! Зачем бежал, рискуя шею сломать?! Зачем?!
А затем! Честность — лучшая политика. Мы, мужички, не воры и не кидалы! Деньги дадены — товар должен быть поставлен… А вот качество товара — это статья особая, другая…
Так-то, Марик, так-то!
Шутка номер два:
Едем это мы в жигуленке по Болгарии. Я (Гомозун) и Гриша Левинец. Сокурсники, институт культуры. Постдипломная практика. Весело едем и, что называется, культурно общаемся. А ракия все не заканчивается и не заканчивается. Это лет семь назад… Из Варны едем, где нас приземлили, до Несебра, где нас ждут в кемпинге. Шоссейка извилистая.
Глядь, лежит на дороге новый ватный матрас. Остановились, подобрали. Километра через полтора — еще один. Подобрали. Потом еще один. И еще. Через относительно равные промежутки. Сюр! Или ракия? Словом, набили «жигуленок» матрасами. На кой они нам?! Но не пропадать же добру! Едем дальше. Догоняем и обгоняем арбу. Мужичок сонно-лениво правит осликом, сидючи на стопке этих-таких матрасов.
— Дед! — кричим. — Что ж ты! Вот у нас матрасы! Подобрали за тобой. Ты бы хоть смотрел за грузом…
— А мне зачем? Мне
