играя бликами телевизионного экрана, нос не было, кожа на лице частично отсутствовала.
– Ты ничего не исправишь. Исправлять нечего.
– Джефф… – шептала Эмили, слезы текли по щекам, а внутри нарастало желание прильнуть к нему, несмотря на отвращение.
– Бог мертв. Мы умрем вслед за ним, прервав замкнутый круг.
– Джефф… – Эмили подняла правую руку, нежно коснувшись иссохшихся мышц возле виска Джеффри. Они были теплыми и влажными. – Джефф, что мне делать?
– Не лги. Не лги себе. Ты ничего не исправишь. Бог мертв. И мы мертвы…
Вспышка яркого света ударила в глаза Эмили.
Стабле вскочила, направив пистолет перед собой. Тяжело дыша, она обвела комнату глазами – никого. Тишина. Только рассветные лучи проникают сквозь ажурные занавески. Подойдя к столу, она открыла бутылку и вволю испила остатки бурбона.
Тело болело, голова болела. Все болело.
Что это было? Ответ очевиден – последствия затяжного запоя. И душевных переживаний. И стресса. И ненависти к себе. Мозг вырвался на волю и гарцует по ее психике. Пора с этим заканчивать. Она проверила оружие, сняла его с предохранителя, взяла стул и направилась в подвал.
28
Я устал.
Устал настолько, что уже ничего не чувствовал. Я знал, что мое лицо неслабо рассечено, я ощущал осколки стекла, торчащие из правого бока и из рук, я не мог понять, каким образом сломанные ребра не проткнули легкое. Мне стало безразлично.
Меня не мучило любопытство, хотя это было противоестественно. Как минимум меня должно было бы интересовать, что за психованная дамочка вчера меня избила и увезла куда-то. Не в участок, не в больницу, а куда-то, где есть подвал. Что ж, бойтесь своих желаний – они могут исполнится.
Я перестал понимать и принимать происходящее. Я находился словно в каком-то сюрреалистическом фильме, снятом режиссером с дурным вкусом. Весь калейдоскоп событий, стечений обстоятельств, макабрический танец абсурда высосали из меня все силы и принялись за рассудок.
Почему я не прыгнул с крыши, когда была такая возможность? Почему меня не добил камнем тот псих? Почему я не порезал вены в доме у Лии? Почему эта психопатка вчера не всадила в меня всю обойму? Я просто хочу, чтобы все закончилось. Я заплакал.
Потом я стал кричать. Не то, что должны кричать люди в моем случае. Не «спасите» или «я дам тебе миллион, только отпусти». Я орал: «Эй, сука, иди сюда и пристрели меня!». Орал что есть мочи, долго и пронзительно.
Она не пришла. Никто не пришел.
Измотанный я прислонился к стене, не чувствуя затекшую руку в наручнике, и, вырубился.
Меня разбудил громкий, хлесткий звук. Словно плеть надзирателя разорвала кожу раба. Я раскрыл опухшие веки. Передо мной стояла она. Моя похитительница. И спасительница от полиции. Что было весьма иронично. Перед ней стоял стул.
– Очнулся? – в коротком слове слились воедино ненависть, презрение и брезгливость.
– Воды. – прошептал я сухими губами. – Дай воды. Или пристрели меня.
– Всему свое время, ублюдок. – выпалила она сквозь сжатые губы, но ушла наверх.
Спустя пару минут она вернулась с бутылкой воды и виски. Воду она бросила мне. Пока я одной рукой и зубами вскрывал неподатливую крышку, она вальяжно развалилась на стуле, положив руки на спинку и попивая виски, наблюдала за мной.
– Мне нужен Сахаптин. – я не боялся наглеть, так как терять было нечего.
– Ты имеешь в виду вот это? – в ее руке появился тубус. – А зачем мертвецу лекарства?
Я широко улыбнулся, догадываясь, что улыбка на моем лице выглядит по истине инфернально.
– Я действительно мертвец. Если ты думаешь, что можешь напугать меня этим – то ты сильно ошиблась. Но, вот у меня такое чувство, что пока я тебе нужен живым. Так ведь?
– Зачем ты убил Джеффри Рассела. – лицо ее неожиданно потемнело. Вопрос застал меня врасплох.
– Кого? – да. Я дожился до момента, когда уточняют кого конкретно из убитых тобою имеет в виду собеседник. Парень в костюме…
Вместо ответа, женщина встала, подошла ко мне и наотмашь ударила рукой с зажатым пистолетом. Из моих глаз посыпались я вскрикнул. Но. Боль уже не поражала меня так как раньше. Человек слишком быстро привыкает к боли. Женщина заняла исходное положение на стуле и глотнула из бутылки, поморщившись она снова обратила взгляд на меня:
– Ты не в том положении чтобы издеваться надо мной. – вдруг она закричала. Громко и оглушительно. Это испугало меня куда больше удара. – Слышишь. Громко? – я неуверенно кивнул. – До ближайшего дома отсюда пять миль. Это частная земля. Ты понимаешь к чему я веду?
– Не уверен.
– Ты мертвец, это правда. И, судя по всему, уже давно с этим смирился. Но ты не учел один момент – именно в моих силах превратить твои последние часы или дни, а может и недели, в ад. – последние слова она прошептала зловещим шепотом. Она начинала наводить на меня ужас. Не словами и угрозами, а нездоровым блеском в глазах. Такой блеск я вижу в своем отражении последние дни. – Поэтому еще раз: зачем ты убил моего напарника, моего друга, детектива Джеффри Рассела?
Тот мужчина в закусочной. Нулевой пациент моей короткой и грустной истории. Она говорила о нем.
– Я… Я не убивал его…
Что можно было ответить на этот вопрос? Не знаю. Я сказал то, что искренне чувствовал, вопреки объективным фактам. Видимо мою собеседницу этот ответ не устроил. Она снова встала. Подошла ко мне и присела, чтобы наши лица оказались на одно уровне:
– Послушай, я ведь не шучу. По тебе видно, что последние дни тебя изрядно потрепали. И, я понимаю, что ты в том состоянии, когда кажется, что все худшее ты уже испытал. Но, у меня обширные знания в области анатомии. Простым кухонным ножом я могу сделать так, что ты ощутишь боль в таких местах, о которых раньше даже не догадывался. Поэтому, давай ты перестанешь быть врагом самому себе. Ответь на мои вопросы, и я достойно окончу твою жалкую жизнь.
Я взглянул в ее глаза. В них читалось, что эти дни потрепали и ее.
– Я правда не убивал его. Я понимаю, что все говорит об этом. Я допускаю, что я мог убить его. Но… Я ничего не помню. Ничего! Я пошел в туалет покурить. Все. Провал. Очнувшись, я увидел твоего напарника в… том виде, в котором его нашли.
Она встала и устало произнесла:
– Так у нас ничего не выйдет.
– Мне нечего терять Я прошел через ад, скрываясь от полиции. Ты даже себе
