и забыла про это, наверно, держать себя в руках тогда в машине и в номере отеля, было выше его сил, но он держался. Специально для меня. Тепло наполняет грудь, разливается по телу.
— Лена, не надо меня бояться. Я больше никогда не причиню тебе боли намеренно. Господи, я чуть с ума не сошёл, когда ты не брала трубку.
Держит мой подбородок, проводит большим пальцем по губе.
— Ты же должен был улететь, — едва слышно выдыхаю я.
— Должен был, но не смог, — также шёпотом отвечает Кирилл. — Я должен знать, что ты меня простила.
Киваю.
— Голосом Лена. Я хочу слышать это.
— Да, Кирилл, я больше не обижаюсь, — сейчас в его объятиях я не могу ему противостоять. — Я действительно прощаю тебя. Теперь можешь ехать со спокойной душой.
Он наклоняет голову, жадно сминает мои губы. Раздвигает их языком, скользит по зубам, проникает внутрь. Я подаюсь навстречу не менее жадно. Жар внутри разгорается в огромный костёр. Все преграды, которые я так долго выстраивала, рушатся. Между нами исчезают границы, падает стена непонимания и сомнений. Это не просто желание, это что-то большое то, что невозможно описать одним словом.
Кир подхватывает меня на руки и несёт в спальню. Опускает на кровать. Я не свожу с него глаз, боюсь, что он сейчас исчезнет. Он гипнотизирует своим взглядом.
Опускает руки на мои бёдра, руки гладят кожу и поднимаются вверх, под платье, задирает подол и снимает его через голову. Снимает трусики. Я сижу перед ним обнажённая, а он ещё полностью одет. Он отстраняется ненадолго, скользит по телу взглядом. Гладит внутреннюю часть бедра. Наклоняется и ловит ртом сосок, посасывает его, обводит языком. Теперь во мне не просто костёр, кажется, что даже кости превращаются в лаву, а между ног тянущее томление. Его пальцы подбираются к моему лону, проникают внутрь. С губ срывается стон.
— Сейчас, малышка. Сейчас.
Его пальцы покидают меня. Я открываю глаза, наблюдаю, как он быстро избавляется от одежды. А его мужское достоинство напряжено и направлено на меня. Я порываюсь и обхватываю его рукой. Хочется ощутить его мощь и силу. Нежная кожа скрывает под собой стальную твёрдость.
— Подожди, — останавливает меня. — Я сейчас не выдержу, если ты не прекратишь.
От его слов становится лестно.
— Сколько у тебя было женщин Кирилл за эти полгода? Наверно много? — упрямо продолжаю гладить его член.
— Нет. Никого не было, — он закрывает глаза, а мне так приятно чувствовать над ним власть хоть ненадолго.
Через секунду он уже перехватывает мою руку, укладывает меня на спину и входит одним резким движением. Заполняя собой. Выбивая все мысли. Остаётся только желание. Хочется слиться с ним в одно целое.
Кирилл двигается медленно, так медленно, что я сама подаюсь бёдрами вперёд.
— Быстрее Кирилл, — шепчу ему.
Он подаётся моей просьбе и ускоряется. Таранит моё тело, вколачивает себя, но мне хочется ещё.
Внезапно он резко останавливается. Я открываю глаза, встречаюсь с ним взглядом.
— Я люблю тебя, — басит Кир хриплым низким голосом. — Слышишь? Люблю. Только тебя. Одну.
Я не успеваю ничего ответить, он снова начинает двигаться внутри меня. Физическое наслаждение сливается с душевным. А его слова эхом повторяются в голове. Да. Это счастье услышать его признание.
Мы взрываемся одновременно.
Сливаемся, проникаем друг в друга, вбираем в себя нашу страсть и любовь.
Эпилог
(Спустя год)
— Девочка, — сообщает врач торжественно.
Я перевожу взгляд на мужа. Он держит мою руку, всё ещё смотрит в телевизор, где виднеются ручки и ножки нашей дочери. Упрямая как папа. Три раза ходили на скрининг и ни разу не повернулась. Только сейчас на тридцать второй неделе всё-таки решила порадовать папу и маму. Кирилл очень хотел дочь.
Он поворачивается, кладёт руку на мой выступающий живот. И малышка, словно почувствовав это прикосновение, бьёт ножкой в его ладонь.
— Моя, — довольно шепчет, глаза блестят.
Так трогательно видеть Кирилла в роли отца. С Ильёй такого не было. И хоть Кир его очень любит, всё же более сдержанный в воспитании сына.
Выходим из кабинета с фотографиями, видео и записью звука сердцебиения нашей малышки. Держусь за руку Кирилла. А он старается идти медленно, чтобы я успевала за ним. На его один шаг приходится три моих. К восьми месяцам живот стал таким большим, что я похожа на колобка. Немного стесняюсь своего вида, но каждую ночь Кирилл шепчет мне, что я самая красивая. Ему всё так же трудно говорить о своих чувствах, но мне этого уже и не надо. Достаточно его присутствия рядом, его сильных рук на моих плечах. Он любит. Это чувствуется во всём. Но до сих пор временами меня охватывает страх, что всё изменится и его любовь закончится.
— Ноги не болят? — спрашивает Кир.
— Нет. Пока всё хорошо.
Мы поженились в прошлом году. Сначала были свидания. Самые прекрасные места, самые запоминающиеся моменты, прогулки. Он сделал всё, чтобы конфетно-цветочный период запомнился на всю жизнь. Словно пытался влюбить меня в себя. Хотя этого и не требовалось. Свадьба у нас была простая. Мы никого не звали. Просто пришли в ЗАГС и расписались. Зато медовый месяц прошёл в Новой Зеландии. И если не учитывать, что я вообще нигде не была и сравнивать мне не с чем, то мне всё очень понравилось. А мальчишки были в ещё большем восторге. Месяц пролетел незаметно. А в августе мы вернулись в Россию. Надо было собирать мальчишек в школу в первый класс.
Кирилл оставил за себя управляющего. Да и бизнес он вёл в основном удалённо. Хотя раз в несколько месяцев ему приходилось лететь обратно.
Я в эти дни всегда очень скучала. Погружалась полностью в творчество и писала, чтобы занять свои мысли.
Зинаиду Степановну Кирилл вернул на должность экономки. Мы помирились, как оказалось, шпионить для Кирилла она вызвалась сама. Потому что считала нас хорошей, настоящей парой и не хотела, чтобы мы расставались. Мы доходим до лифта, спускаемся на первый этаж, и идём к выходу, когда мне на ногу едва не наезжает колесо инвалидной коляски. Кирилл вовремя отдёргивает меня.
— Поосторожней, — он делает замечание женщине, сидящей в кресле. Худые острые плечи кажется вот-вот проткнут одежду. Она разворачивается.
— Простите, — бормочет тихо.
А в измождённом лице я с трудом узнаю Наташу. Ту самую, которая пыталась занять моё место.
— Боже! — шепчу я и закрываю рот ладонью.
— Нет, не он. Это всего лишь я, — сухо улыбается. Взгляд становится всем тем же высокомерным. Как ей удаётся в
