самых грязных шлюх!
На хрена принял обратно?
Готов был. Что пойму. Она из тех, кто послушно опускается на колени. В любое время. Будет служить своему хозяину безмолвной собачонкой. Окажется еще порочнее, чем многие, которые свой порок выставляют открыто. Не играют в святую невинность.
Значит, я вполне смогу утолить свой голод. Сбросить пар. Тот жесткий зуд, который девочка-алмаз во мне вызвала. И которого не утолила даже самая опытная и умелая девка их моделек Эрнеста. А даже она не держалась на ногах, когда я ее отправил прочь из своего дома.
Выжал девку до капли. Так, что пришлось бросить намного больше сверху. И взгляд ее был полон совсем не притворного ужаса.
А сам остался голодным. Зверски. По вот этому алмазу. Голодным до ломоты в костях!
Только вот все с ней снова пошло не по плану.
Охренел.
Ее что? И правда чуть не стошнило?
Твою ж мать!
Да она и минет не умеет делать!
Неужели? В первый раз?
И опять резанула куда-то. Прямо, на хрен, под ребра.
Вышвырнуть бы ее. Вот тогда. Сразу же.
Но нет.
Я как больной мазохист. Ненормальный извращенец.
Решил напоследок просто ночь вместе провести. Лежал и смотрел. Как она дышит. Как вздрагивают ее ресницы. Дурея от ее дыхания. От аромата. Настоящего. Природного женского запаха. Который в ноздри в глубже въелся. Намертво резанул по всем мужским инстинктам. Так резанул, что наутро зверь внутри бесновался. Готов был разрывать. Пожирать.
И ледяной душ ни хрена не помог.
Один взгляд на девчонку, и внутри такой сполох, от которого рычать захотелось.
Вышвырну. Намертво решил.
Просто дела решить надо. А дальше. Дальше девчонка отправится прочь.
Не собираюсь я с этим связываться. И так. Ни хрена не получил, кроме зубовного скрежета. А каприз девки выполнил. И даже ее успокоил.
Потому что…
Потому что, мать его, хотел!
Как почувствовал эти чертовы слезы на пушистых ресницах… Так снова под дых и ударила!
Захотелось ласкать. Успокоить. На руках баюкать.
Только ведь все они продажные. Все врут. Заглядывают, на хрен, прямо в душу, а стоит не вовремя спиной повернуться, как кинжал в спину и воткнут. Мне ли не знать?
И злоба дикая. Бешеная. Невыносимая. Темной волной взметнулась.
Лучше бы она, на хрен, просто продалась. Тупо продалась и член мне полировала только за бабки.
А ни хрена, выходит. За мужика. Собой пожертвовать решила!
Да и что там, на хрен, за мужик? Так. Недоразумение какое-то. Не поймешь так сразу. То ли мужик, то ли баба.
И вообще. Разве за юбками нормальный мужик прятаться будет? Сам разбираться должен. Или умей решать свои вопросы и женщину свою защитить, или на хрен ты вообще нужен? Зря землю топтать и пыль от себя дурную оставлять!
– Зачем пришла ко мне, Алмаз?
Провожу ладонью по щеке, а у самого демоны из самого нутра взлетают. Вверх поднимаются.
Ну же. Скажи. Скажи мне это, девочка.
За баблом пришла, потому что люблю его больше всего на свете.
Молчит. А я кулак сжимаю до хруста.
Неужели все-таки из-за него? Из-за сморчка того несчастного?
Так я как вытащил его, так и закопать могу. И даже поглубже!
– Я… Я не понимаю.
Еле шепчет. Хлопает на меня пушистыми ресницами. Глазищами своими так смотрит, что снова только рычать и остается!
– А что здесь не понимать, а, Алмаз?
Чувствую, как пальцы непроизвольно сжимаются на ее подбородке.
Как бы не повредить ее сейчас.
Нет. Надо было сразу вышвырнуть. И даже не слушать, что она там лепетала!
– Ну, не от любви же, которой ты вдруг воспылала с первой же ночи?
Рычу прямо в ее губы.
Схлестываюсь глазами.
Смотрит. Не опускает. Сглатывает только шумно и губы нервно облизывает. Сочные губы, которые хочется озверело, до боли, до ее стона своими смять!
Чиркаю по этим губам пальцам. Она шумно выдыхает, а я сам обжигаюсь. Из нутра рвется рычание. Почти умирающий, воющий рык.
Не нежно. Не ласково.
Нет.
Так больше не будет никогда! Да и не про меня все это.
Я просто беру.
Сминаю жадными руками. Нежные белоснежные ягодицы.
Рвано дергаю на себя…
И…
Твою мать!
Ее рваный выдох, с хрипом, на грани, врывается в нутро. Сливается с моим внутренним демоном. Врезается в него, срывая, на хрен , все планки!
И я рычу.
Дергаю на себя, жестко, жадно, одурело, остервенело нанизывая на свой пульсирующий член.
Резко рву бедрами на себя. Распахиваю на максимум.
Еще. Еще. Сильнее!
Ее глаза затуманиваются. Почти гаснут.
А в моих ожог. Слепота.
Пелена яростная и….
Она…
Там. В самой глубине. На самой сердцевине.
Все демоны мои внутри ожили. Слились, переплелись в дно.
И я жадный. Такой до нее жадный. До этих глаз, до невинных, на самом деле, невинных на хрен, губ и глаз, что отпечатались внутри…
Ни хрена не вижу снаружи. Только яростно насаживаюсь. Долблюсь в нее. Снова. И снова. И снова.
Но голод не утихает. Нееет! Он становится в тысячи, в миллион раз сильнее!
С каждым толчком. С каждым ударом.
Только вижу ее внутри. Там. Под ребрами Ее образ. И глазища эти невозможные!
– Алмаз. Лиля?
Черт. Кажется, перегнул.
Девочка начинает хрипеть. Заваливается спиной по стол.
– Эй. Девочка. Ты как?
Блядь.
Я и правда беспокоюсь.
Провожу горящей рукой по ее раскаленному лбу.
- Тебе плохо? Маленькая… Прости.
Блядь. Знаю. Напор у меня сумасшедший. А с ней все вообще выходит из-под контроля! Таким голодным себя чувствую, как будто бы впервые до женщины дорвался!
И, твою мать. Не в первый раз это чувство во мне пробудилось! Знаю. Уже помню. Клятву, зарок дал себе больше такого не допустить! Потому и гнал ее! Гнал, как только мог! Но теперь… С ней… Все даже сильнее!
– Девочка моя… Алмаз!
– Все хорошо. Хорошо, Марат.
Лепечет.
А сама ноги поджимает. К самой груди. Как судорогой.
И по нервам. По каждому суставу этим движением лупит.
Твою мать!
Запрокидываю голову.
Мой член все еще в ней.
Разбухший. До одури голодный. Напрягшийся так, что хоть стены, на хрен, над головой рухнут, не смогу остановиться! Хоть автомат мне в спину разряди!
Но на нее, вот такую. Не могу смотреть.
Это не лицо. Она челюсти свела и будто терпит!
– Твою мать, Лиля!
Резко дергаю от себя.
Срываю с одуревше дергающегося члена.
Почти швыряю на стол.
– Сказал же тебе!
Обхватываю тонкий подбородок пальцами.
Знаю.
