в ближайшие же дни и недели после подписания пакта стали явными. Дело в другом. На протяжении нескольких десятилетий советские дипломаты, юристы, историки, публицисты на бесчисленных политических и научных международных конференциях неумно отстаивали выдвинутый Сталиным ложный тезис об этом пакте. Основу их позиции составляли нежелание отмежеваться от политики диктатора, часто ошибочной или просто преступной; наивное опасение, что открытое ее осуждение нанесет ущерб престижу страны. Аргументация была крайне примитивной. Они не добились даже сомнительного сиюминутного эффекта, потеряли же чрезвычайно много и в политическом, и в нравственном отношениях. Умолчание всегда давало сильное оружие в руки оппонентов. Начиная с Нюрнбергского процесса в центре многих антисоветских построений был тезис о «сговоре двух диктаторов за счет третьих стран»[172].
Очень важно раскрыть взаимодействие прогрессивных и регрессивных тенденций во внешней политике, не прикрывать преступления клики именем СССР, народа, партии. Недопустимо мало внимания уделено диалектике общечеловеческого и классового, национального, учитывая, что фашизм угрожал всей земной цивилизации. Ждет всестороннего анализа участие СССР в антифашистской коалиции государств и народов. Весьма актуальным с точки зрения современных задач представляется далеко не полностью освоенный опыт борьбы различных антимилитаристских сил. Подчас можно встретить еще ошибочные тезисы о разгроме фашистского блока силами одного лишь СССР, об СССР как «главе коалиции», преуменьшение вклада того или иного народа, государства, социальной группы. Односторонне представлены в литературе попытки воевавших стран заключить сепаратные соглашения с противником. Аналогичные действия Сталина лишь кратко отражены в статье Павленко.
Не восстановлена общая картина развития обороны СССР в предвоенные годы, военного строительства, военной доктрины, оборонной пропаганды. Не освещена проблема «ВКП(б) и Красная Армия» в предвоенные годы. Сугубо произвольные решения Сталина то о введении, то об упразднении института военных комиссаров в 1937–1942 гг. историки до сих пор нарочито обходят молчанием. Остаются не исследованными репрессии против руководства РККА, оборонной промышленности и других групп населения в 30—50-е гг., их причины, масштабы, непосредственное и длительное влияние. Противоречиво и поверхностно изложены поражения Красной Армии в 1941–1942 гг., особенно фактор внезапности, его суть применительно к условиям советско-германского фронта, ответственность за внезапное нападение, его непосредственные результаты и влияние на руководство войной, на ее ход и итоги, последующее развитие страны. Совершенно не изучено сталинистское руководство войной. В свете критики сталинизма нужно изучить деятельность центральных и местных политических, военных, экономических и иных учреждений, различных руководителей, в том числе и таких одиозных, как Л. Берия, Л. Мехлис. Не показаны диалектика автократического и демократического на фронте и в тылу, ВКП(б) как воюющая партия, политаппарат РККА как типичная для авторитаризма бюрократическая надстройка, его роль в обеспечении победы; пропаганда военных лет, ее достижения, пороки и недостатки. Важно проверить, насколько обоснованно мнение о Ставке как органе коллективного руководства. Нужно без эмоций и личных пристрастий исследовать роль каждого советского полководца. До тех пор не строить им памятники, чтобы снова их не ломать.
Создать действительную историю народного ополчения, боевых действий советских войск в окружении. Не выдавать эту страшную нужду за добродетель. Продолжить начатое несколькими энтузиастами исследование действий советских войск под Белостоком, Киевом, Могилевом, Вязьмой, Ржевом, Харьковом. Ждет своих исследователей важная и трудная тема «Судьбы пленных из числа военнослужащих РККА, ее союзников и противников». Недостаточно изучены и такие, казалось бы давно исследованные проблемы, как особое значение оборонительных действий Красной Армии в июне — ноябре 1941 г. в свете провала ставки вермахта исключительно на скоротечные войны; как битвы под Москвой, Сталинградом, Курском, Ленинградом, их международное значение.
Несмотря на обилие работ о партизанском движении, остаются не исследованными важные его моменты: возникновение и этапы развития, его подготовка в довоенное время, соотношение в нем сознательности и стихийности, его особенности, соответствие международному праву, роль партии в партизанской войне, тыл движения, борьба партизан против коллаборационизма, контрпартизанские акции фашистов. Нет единого мнения о самом понятии движения, его формах и способах действий, его возможностях в городах и др. Назрело создание современного монографического исследования антифашистского Сопротивления в странах Европы и Азии. Даже в официальных выступлениях во время войны Сталин недооценивал его. Это было по меньшей мере заблуждением. Например, югославские партизаны, начиная с 1941 г., держали оборону против Германии и ее союзников, подчас сковывая более 30 их дивизий. Это был самый эффективный фронт после Восточного и (с июня 1944 г.) Западного. Среди историков нет единого мнения о понятии Сопротивления, его движущих силах, патриотическом и социальном в нем, формированиях, руководимых различными политическими партиями, о национальных особенностях этого явления в различных странах, коллаборационизме и др. Неизученность ряда проблем Сопротивления, например, «восстания в Варшаве 1 августа 1944 г. и позиция СССР», используется определенными силами в современной антисоветской пропаганде. Это прямо относится и к до сих пор не изученному коллаборационизму на советско-германском фронте.
Множество частных публикаций о преступлениях сталинизма лишь создает иллюзию изученности темы. В действительности история репрессивных акций Сталина и его аппарата на фронте и в тылу не написана. Важно поэтому показать, насколько целесообразны были в условиях провозглашенного морально-политического единства советского общества ГУЛАГ, штрафные формирования, введение на фронте смертной казни красноармейцев через повешение, каковы были их масштабы, реальная роль в обеспечении победы. У нас нет специальных трудов о дезертирстве в РККА.
Пагубные последствия оставил сталинизм в освещении экономической истории войны. Апологетически оценивал Сталин в целом советскую экономику военных лет, перемещение части ее на Восток, повлекшее громадные издержки[173]. Он ввел термин «слаженное военное хозяйство», каким оно в действительности никогда не было. За трескучими фразами вроде «великие преимущества совхозно-колхозного строя», «колхозники сдавали государству большую часть производимой продукции, сознательно идя на ограничение собственного потребления» сталинская пропаганда скрывала фактическую продразверстку. До сих пор широко практикуют публикацию ничего не значащих сведений, во сколько раз, например, государственная заготовка хлеба в 1941–1945 гг. превысила уровень таких заготовок в России во время первой мировой войны; утверждают, что «в СССР больше, чем в любой другой воевавшей стране, выделялось средств из государственного бюджета на социальные и культурные нужды»[174]. Однако жизненный уровень отнюдь не определяется лишь этим показателем. На трактовку истории народного хозяйства также оказало сильное влияние сугубо догматическое сочинение Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
По экономической истории войны создана огромная литература, но ценность ее невелика, поскольку выдержана она в сугубо описательном стиле, обобщения на очень низком уровне, важнейшие моменты обойдены молчанием, подвизающимся здесь авторам до сих пор не удалось показать места народного хозяйства военных лет в экономической истории страны. Вследствие того же мелкотемья они не ответили на ряд важнейших вопросов: была ли обеспечена оборона страны к
