Алекса или Блада? Потому что на демоне теперь было больше красного, чем черного, а дракон… На чешуе дракона виднелись длинные и глубокие обожженные полосы.
– Сделай что-нибудь! – попросила-приказала Саймону. – Ударь его каким-то заклинанием что ли.
– Это бесполезно. Принцы Мбрама – потомки горгулий. В боевой форме он словно камень, практически неуязвим.
– Но что-то же его может взять.
– Огонь дракона или яд василиска.
Огонь, который Алекс почему-то не использует.
– Мы должны спуститься вниз!
– Это тоже плохая идея, – нахмурился Саймон, сосредоточенно наблюдая за боем. – Лишь чешуя дракона способна выдержать нападение горгульи.
– Тогда почему она не выдерживает?!
Вопрос риторический: мы оба понимаем, что Алекс все еще слишком слаб, чтобы противостоять Бладлейну. Будь он в порядке, прибил бы эту горгулью одной лапой.
– Я залечу его раны магией феникса, – принимаю я решение. А всех несогласных в сад!
Саймон выдает какое-то ругательство себе под нос, но мне больше не перечит. Видимо, понимает, что перспектива стать новым королем ближе, чем ему хотелось бы.
– Дотянешься? – уточняет он.
Я же молча киваю и отпускаю свою силу. Она откликается неожиданно быстро и легко, будто этого и ждала. Я вспоминаю, как лечила Яниса, и всем сердцем желаю влить магию в своего дракона. Голубоватым свечением, потоком она течет в него с помощью моего желания, моей любви. И у меня это получается. С первого раза, с первой попытки, словно я делала это всю свою жизнь. Чудовищные раны начинают затягиваться на глазах, и измученный дракон делает резкий выпад, с размаху, с хрустом впечатывая демона в стену. Бладлейн летит вниз, и я мысленно поздравляю себя, но тут поверженный монстр стрелой устремляется вперед, каким-то непостижимым образом ускользает от драконьей пасти и летит прямо на меня.
Мгновение – и он налетает на поставленный Саймоном, воздушный щит. Но таранит его с легкостью, вскидывая руку, и смыкая каменную ладонь на моем горле. Безумные глаза горят уже не черным – красным. А я успеваю сделать только глубокий прерывистый вдох.
– Если Гвен не будет жить, то и ты тоже, – рычит демон и дергает меня на себя.
Я ударяю его в ответ. Магией. На инстинктах. И Бладлейн летит вниз, а я…
Я больше ничего не контролирую. В моей груди разрастается вспышка. Не теплая, едва ощутимая, а яркая и сильная. Разрастается и разрастается, пока ее свет не поглощает меня целиком.
Глава 16
Я всегда думала, умирать страшно и больно. Даже когда размышляла насчет развоплощения-перерождения, то считала: смерть – она и для феникса смерть. Темнота перед глазами, пустота, холод, возможно, свет в конце тоннеля. Свет был, но не белый, а какой-то оранжевый, теплый, похожий на пламя, но совсем не обжигающий. Я не сгорала в нем, он, скорее, меня согревал.
Я плыла в нем, но не тонула. В какой-то момент мне даже это понравилось. Захотелось поддаться этому течению, этому пламени. Уйти, чтобы вернуться другой. Обновленной. Стать сильнее. Лучше. Стереть все свои ошибки, все, что было. Оно уже неважно. Оно в прошлом. Всё и все в прошлом. Перезапустить эту игру. Эту жизнь.
Но что-то мне мешало. Не позволяло двинуться дальше. Последние кадры, словно вспышка. Раненый дракон. Безумный демон. И я, что еще может всех спасти.
Хочет всех спасти.
Нет-нет-нет. У меня еще есть незавершенные дела в этом мире. Есть любимый дракон. Алекс. Это имя отзывается болью в сердце, а боль, как ничто другое, позволяет мне почувствовать себя живой. Почувствовать свою принадлежность к Эфоре. Алекс погибнет без меня. Или от чудовищных ран, или от тоски по своей любви. Если то, что сказал Саймон, правда, мне нельзя перерождаться. Нельзя уходить.
Я замедляюсь в этом живом потоке, хотя искушение поддаться ему, плыть по течению, очень велико. Развернуться и плыть в другую сторону стоит мне титанических усилий, а двигаться против течения вовсе кажется нереальным. Безумным.
Но у меня дракон.
Дракон у меня.
Я не могу его бросить. Если же я сейчас уйду, то, получается, не люблю его вовсе. Если уйду сейчас, мы больше никогда не встретимся. А я хочу «долго и счастливо» вместе со своим драконом. Не хочу я никуда уходить! Я еще эту жизнь не жила толком. Сначала следуя каким-то чужим, навязанным обществом идеалам. Затем в попытках найти свое место в новом-старом мире. Эрези не просто так привела всех своих сюда. Именно на Эфору. Не просто так выбрала этот мир.
И я хочу знать, почему.
Мне это необходимо, иначе никаких перерождений, я останусь в этой реке!
– Не останешься.
Говорить с самой собой – это странно, но я совершенно точно слышу собственный голос со стороны. Точнее, с островка, на который я успеваю выплыть из огненно-теплой реки. С помощью магии, не иначе. Только ощутив твердую почву под ногами, я наконец-то вижу не себя, а Эрези. Никогда не привыкну к тому, что все фениксы похожи, что это все воплощения меня. Или, точнее, это я – воплощение Эрези.
Первый феникс улыбнулась, глянув на меня. Очевидно, вид у меня был, мягко говоря, шокированный. А я не знаю, что и сказать. Не знаю, как трактовать ее появление здесь. Как бред и галлюцинации? Как чудо, ведь я наконец-то могу спросить ее обо всем, что мне интересно? Или начинать бояться, потому что она может быть знамением того, что мой земной и эфорный путь завершен?
– Что это значит? – решаю начать с самого простого. – Твои слова о том, что я не могу остаться.
– Это река перерождения, Даша. Самое мощное заклинание, которое я когда-либо создавала. Думаешь, ты первая и последняя, кто хочет повернуть назад?
– Не думаю, – покачала я головой. – Но это не значит, что не буду пытаться. Такой у меня характер.
– Такой у нас всех характер, – будто это отозвалась та, что все это заварила.
– Зачем ты вообще создала такое заклинание, с которым невозможно справиться?
– Я не создавала. Я создала проход между мирами для народов, что жили в моем умирающем мире: драконы, василиски, демоны и многие другие. Чтобы они могли жить дальше. Река перерождения – цена, которую мне приходится платить.
Разве можно обалдеть еще больше? Но я, кажется, исчерпала лимит удивлений на сегодня. А может, просто здесь, на берегу аналога моей персональной Леты, я перестала волноваться
