Вита храм и домик в танце,
Забавный крот купается в цветах,
Британцы, африканцы и шотландцы…
И эта девушка! В голубеньких носках.
Но вот желаниям своим противореча,
Эх, расставание — ведомо суетой.
Разлука раны свежей не излечит…
Я вновь пожитками стучу по мостовой.
Визит не долог, да и не замечен,
Но будут сниться мне наверняка,
Та девушка и розовые встречи,
В полоску желтую безумные слегка.
СЕНТ-ЖЕНЕВТЬЕВ-де-БУА
Скромный погост французский,
Словно пустой перрон,
Где на могилах русских
Спит похоронный звон.
Их растерзало время,
В долгий двадцатый век,
Сбросив людское бремя,
Не замедляя бег.
В стылой земле нездешней,
В чреве чужой страны
Сон обрели навечно
Павшие без вины.
Здесь и сейчас под вечер
С плачем среди дерев
Старым крестам на плечи
Падает русский снег.
ноябрь 2018 года
А ЖИЗНЬ
А жизнь тогда приёмисто легка,
Когда залита в сердца трёхлитровье
Высокой пробы пинта коньяка,
И скручен весь пробег по бездорожью.
НЕЛЮБОВЬ
Острым клинком кинжала
Даль разрезает тень,
И над землёй устало
Ночь заменяет день.
Лживой скороговоркой
Глядя в мои глаза,
Словно перед иконкой,
Молится тишина.
Щурится близоруко,
Шепчет не по-людски,
Тянет худые руки
К сердцу моей тоски.
Ей я теперь не верю,
И не прощу грехов.
Ведь не вернуть потери
И не найти следов
Тех обещаний давних,
Чей молчаливый плен
Бросил мои печали
В цепи чужих измен.
Вскрыл униженья вены
Рвал их немую плоть,
И заплатил надменно
Жалостью за любовь.
Чувства давно сокрыты
Благостной тишиной,
Что в темноте постылой
Молится предо мной.
Кончится время муки,
Снова взойдёт заря,
Но не прощу разлуки
И обещаний зря.
Милая, знай, как грубо
Предупреждают впрок,
Сжатые в злобе зубы
Этих коротких строк.
ЗАБВЕНИЕ
Когда нахлынут ненавистны
печали грузом прошлых лет,
ты ждёшь, что кто-то бескорыстно
омоет их горячий след.
Сметёт тоску и боль раздоров,
расплавит в сердце, если ждёшь,
печать слепого приговора
забвенье — самый лучший дождь.
ШУТ
Листвы увядшей сбрасывает ветер
В туманный сон промокшие холсты,
И ставит, словно подпись на портрете,
Деревьев чёрных голые кресты.
Навзрыд поёт и всхлипывает лихо,
Ломая ветвь под гроздьями рябин,
Тоскливою, промокшею веригой
Стянув колени трепетных осин.
Срывая с рощ остатки паутины,
Как будто ставит дуло у виска,
И бьёт по небу криком журавлиным,
Выстреливая клином в облака.
Но тут же, хитро сдерживая норов,
Прикинувшись, что ангелом воскрес,
Ласкает беззастенчивым узором
Прозрачную излучину небес.
Повадка ветра зла и неизменна.
Такая роль у всякого шута,
Над жертвою смеяться откровенно,
Целуя невиновную в уста.
ДИАЛОГ
— Набрать бы свежескошенной крапивы,
да выпороть как следует и от —
чихвостить в хвост, а может даже в гриву.
Глядишь, и вредность мокрая пройдёт.
— Смотри-ка, разгулялся, неуёмный.
Не барин, так что сильно не спеши.
У каждого случаются подъёмы
И резкие падения души.
— Да ейная душа всему заноза,
Характер просто полная… фигня.
И спереди несносная стервоза,
И сзади тоже чистая…
(простите, опечатка у меня).
— Окстись родной, и вот тебе стаканчик.
Смотри, как хорошо в осенний день
устроиться на пухленький диванчик
и вспомнить про томительность и лень.
Быть может осень в чем-то оступилась,
Наделала плаксиво и желто,
Но я тебя спрошу, скажи на милость:
— А судьи кто?
АРЛЕКИН
Я вспоминаю те мгновенья,
Когда тепло изящных рук
В пылу горячих наваждений
Ласкало боль моих разлук.
Печалей тайные роптанья,
И поцелуев горький сок,
И нетерпимость ожиданий,
И вену, бьющую висок,
Когда последние объятья
Ты подарила в тишине
И с нескончаемым проклятьем
Остался я наедине.
Теперь в ладонях гаснут слёзы,
И ты ничья, и я ничей.
Мы потеряли сны и грёзы
Любовью избранных ночей.
А день с улыбкой манекена
На нас взирает из витрин
Ушедшей жизни, как надменный
И чуть печальный Арлекин.
ДОРОГА
Небо вдрызг.
Льёт строптивой слякотью
И подмешивает дробь
Капель серой густой усталости
В ритм сердечный.
И вновь, и вновь…
По степям, по полям настиранным
Тянет сыростью гиблых мест,
Душит мыслями опостылыми.
Ох, не милыми. Вовсе нет.
Разлеглась,
Расплылась дороженька
Лужей-зеркалом в три версты,
И глядит в отраженье боженька,
И смеётся до хрипоты.
Мотыляет колёса дряхлые
У телеги
И вкривь и вкось.
Страхом держит её проклятую
И поскрипывает ось.
Пред зарёй одичалой призраки
Корчат рожи и кличут жуть,
Повторяя, что было, сызнова.
Не уснуть теперь. Не уснуть…
Что за боль,
Что за крик отчаянный
Слышен в
