же дело? Пошто медлить? — вспыхнул Богдан.
— Не готовы отроки к такой работе. Им бы опыта набраться, а главное по первой треба молот сделать, да прочие механикусы. Кто резаны Ипату отдавать будет, ты или я? — я грохнул кулаком по столу.
— Эх, княже, всегда ты так. И с плинфой то же говаривал. Верное то дело! Почитай в десять раз твоя дешевле нашей выходит.
— Она дешевле пока за даром отроков заставляем работать. Весной али в страду кто ту делать будет. Да и кто сей плинфой торговать даст?
— А лампа, лампа то? Злато дно!
— Ох, Богдан. Большие деньги к добру не приведут, попомни моё слово. Ведаешь сколько масла такая лампа тратит, а? Почитай на сколь сильней лампады горит, на стокмо и масла больше уходит.
— Это да. У нас то, в Ивани, с лучинами сидят. А боярам, да князьям…
— А боярам, да князьям лампа треба богата, серебром да каменьями отделанная. Перебил я его. — Ежели сладим, тогда и купят за добру цену.
Подошёл к полке и снял с неё лист, передал Богдану:
— Зри.
На картине, угольным карандашом нарисована классическая лампа Арганда на бронзовом штативе, с аккуратными резервуарами и подставкой, украшенной узором, сверху добавлен абажур в форме полусферы.
— Лепота!
— А теперь на это глянь.
В руки к Богдану попал ажурный, невесомый ковшик, сотканный из паутины серебряных и бронзовых нитей. Затейливый растительный узор и малые цветочки чем-то напоминали арабески, появляющиеся на окнах после крепкого мороза.
— Скань![2] — одновременно выдохнули оба гостя.
— Откуда сие чудо, княже? Коварных злакузнецов давным-давно под корень извели.[2]
— Почитай уже сотню лет, — пробасил Добрын. — Все в Орде сгинули.
— Нет в том большого секрета. Вальцы, что мы с тобой ладили, да доска персидская дают тончайшую нить, а я знаю особый металл, что те нити воедино соединяет. Посадил мальца, показал, как верно узоры крутить, а что вышло, и сами зрите.
Пока порядком ошарашенные гости молчали, достал малую полусферу, сформированную пластинками слюды:
— Бери-бери, не боись. Токмо поаккуратней. Под низ, под низ бери.
— Что же это за чудо невиданное? — Богдан аккуратно удерживал в руках невесомую конструкцию толстыми пальцами.
— А сам то, ужель не догадываешься?
— Лампу накрывать?
— Верно. Франки называют сию вещь — абажур. Ежели, по-нашему сие слово трактовать — сбивающая свет.
— Куды сбивающая то?
— Куды-куды. Ежели слюду мутную ставить, то от неё свет к низу пойдёт, а ежели прозрачную, аки слеза, то во все стороны.
— А ежели без ентого, как его…
— Абажура.
— Да, абажуру.
— Тогда пожар будет, али глаза слепить.
— А… вона что!
— Княже, — спросил Добрын, — Никак в толк не возьму, как же ты бронзу и слюду воедино соединил?
— Клей по ромейскому рецепту сварил, вот и весь сказ.
На деле клей этот ничего сложного не представлял. Требовалось только найти замену шеллаку. После нескольких проб, остановился на вишнёвой смолке. Изготовление несложное: две части смолы растапливаем и соединяем с одной частью скипидара. Получившийся прозрачный клей крепко соединяет слюду и металл. Главное не подвергать его действию открытого пламени, а то потечёт. Его и как лак можно использовать, надо только смолу почистить как следует. Раз про клей дело пошло, покажу им ещё одну придумку. Наклонившись, достал из-за кровати небольшое деревянное окошко в аккуратной раме. Фасад перекрывала сетка ромбов из тонких, деревянных, покрытых лаком дубовых плашек. Изнутри, на ромбик, приклеен квадратик слюды.[2] Смотрелось, в сравнении, со сшитыми из кусков окнами терема Ипата как небо и земля. На Руси похожие окна появятся лишь во времена Алексея Михайловича, аккурат с появлением европейского столярного инструмента.
— Богдан, ты ведь торгуешь слюдой. Смотри внимательно. Смотри и ответь, чем сие окно от прочих отличается.
— Лепота!
— В рамке доброй, — добавил Добрын.
Богдан же, взяв окно в руки, внимательно его рассматривал:
— Нитей нет. Ежели окна из мелкой слюды шить, то работа в половину цены встанет. Больно муторно дело. Слюды цельна прорва в отход идёт. Потому и не занимаюсь сим делом. Чуть не так, себе в убыток сработаешь.
— Верно, но токмо главного ты не приметил. Слюда на оконце втрое тоньше.
— Да ну?!
Он наклонился, взял его и посмотрел на просвет:
— Гляди-ка, и впрямь. А знамо ли тебе, княже, что слюда каждые лета темнеет. Ежели лист не отщипнёшь вовремя, ни видать, ни зги будет в то окошко. И на кой ляд тогда оно потребно? Так что, дурная придумка.
— Ничего отщипывать не надобно. Смотри! — я соскреб тонкий слой лака с пластины. — Не потемнеет, с обеих сторон особым клеем покрыто. Разумеешь в чём выгода?
Богдан с прищуром посмотрел на меня:
— А дорого ли твой клей встанет?
— Куда дешевле слюды.
Взгляд Богдана изменился, голова закинулась назад, и я представил себе, какая калькуляция там происходит. Больше всего он напоминал сейчас мистера Скруджа, разве что долларов в глазах не хватало.
— Окна сии можем ладить любого размера. Но лучше единого продавай, тогда оно дешевле встанет. Цену же сам назначай, только по первой не жадничай. Позже поднимешь.
— Не учи, княже, курицу яйца нести. Авось не дурак! Отозвался Богдан.
— От продажи половина твоя. Продолжил умасливать купца. — Без разницы в какую цену слюда. Главное, не меньше сего размера, — киваю на ромбик окна. — Людей на работу потребно немного, человек пять. Обучу сам, с моей же доли им и плата пойдёт.
Богдан кивнул, соглашаясь:
— Выходит, и дорогие, и дешёвые окна сможем ладить?
— Верно. Ещё и слюду красить любым цветом али картинки рисовать, — подвигаю к нему набросок витража с рыбками и дельфинами, а следом рисунок жар-птицы на слюдяной пластинке, покрытый двойным слоем лака. — Токмо с искусниками сам договаривайся. Разумею, двоих по первой хватит. Богдан вцепился в пластинку и не отводил от неё глаз.
— Лепота! — только и сказал он, едва дыша. — Тако можно и дурну слюду красить.
— Можно целиком, а можно, добрую слюду прозрачной оставить, а на дурной рисовать.
У Богдана глаза ещё больше стали:
— А облезать сей клей не будет?
— Приходи завтра, покажу пластину, та почитай вторую седмицу в воде, под самым солнышком, лежит. Ламп же, ранее цветня[2] не жди. Не успею. И вот ещё, ежели будешь какой слух про них пускать, показывать, объявляй за простую лампу не меньше пяти рублёв, да два на десяти, за изукрашенную. Позже, дам тебе рисунки цветные с ними.
— Ох-ох, — синхронно выдали Добрын с Богданом.
— А вы что думали? Токмо бронзы, да слюды в ней на два рубля. В богатые же серебро, да
