должно рифмоваться с fl eur[218] (произноситься как «флёр»). Короче, у них есть отвратительная привычка коверкать имя своего английского благодетеля, называя его Wart[219].
Ich bin un parisien[220]
Парижская мода, кажется, свихнулась. С одной стороны, мы привыкли считать «Шанель», «Диор», «Хлое», «Луи Вюиттон» и «Живанши» эталонами парижского шика. С другой – все эти Дома моды приглашают или приглашали иностранцев – Карла Лагерфельда, Джона Гальяно, Стеллу Маккартни, Марка Джейкобса, покойного Александра Маккуина – для создания или совершенствования пресловутого парижского стиля.
Общеизвестно, что Британия привлекает иностранных тренеров для работы со своей футбольной командой, но только для того, чтобы заставить своих игроков выглядеть на поле как стильные иностранцы, а не как неуклюжие англичане. Но вот вручить парижский Дом моды зарубежному дизайнеру – это, скажу я вам, равносильно тому, чтобы поставить в дорогом суши-ресторане бельгийского шеф-повара.
Вопрос, конечно, спорный. Возьмем, к примеру, Карла Лагерфельда, directeur artistique[221] «Шанель», парижского бренда par excellence[222]. Он родился в Гамбурге в семье банковского клерка Отто Лагерфельдта и говорит по-французски с довольно комичным немецким акцентом, мелькая в СМИ как инкарнация прусского посланника при дворе Людовика XIV. Резонно спросить: как он мог представлять – даже олицетворять собой – «Шанель» на протяжении стольких лет, с 1983 года? Ну, во-первых, за его акцентом скрывается грамматически безупречный и весьма остроумный французский язык. Во-вторых, появляясь на публике в черно-белых официальных костюмах, с легкими вкраплениями серебра, он демонстрирует, как можно совмещать классическую элегантность с повседневностью. И наконец, при всей своей эксцентричности, Лагерфельд остается настоящим профессионалом. После появления на модной сцене Парижа в 1959 году он был художественным директором нескольких Домов моды и заработал хорошую репутацию после спасения двух из них – «Хлое» и «Шанель» – от неминуемого краха. Под его руководством «Хлое» в середине 1960-х стал шикарным брендом, а его поклонницами были Джекки Онассис, Бриджит Бардо и принцесса Монако Грейс Келли.
Карл не просто добавил немецкой изюминки во французскую couture[223], хотя это было именно то, чего не хватало французским брендам. Они нуждались в дизайнере, который сделал бы их одежду еще более парижской, а уж его национальность была второстепенным условием.
Применить зарубежный талант к парижской моде довольно сложно, о тонкостях этого процесса мне поведала Сьюзан Обари, парижанка калифорнийского происхождения, которая выступает посредником между американскими покупателями и парижскими Домами моды, в частности, во время Недель высокой моды, проходящих два раза в год.
– Неважно, какой они национальности, – говорит Сьюзан. – Если зарубежный или любой другой дизайнер хочет добиться успеха, он должен уметь работать в структуре компании. Находить общий язык с боссом, который прежде всего бизнесмен, ладить с творческими людьми, а также радовать своими успехами финансовый отдел. Иногда приходится идти на компромисс, чтобы создать малобюджетную коллекцию.
Англо-германских дизайнеров нанимают на работу не только потому, что, по мнению французов, они более реально оценивают деловую сторону процесса.
– Главное для дизайнера, – подчеркнула Сьюзан, – умение пользоваться архивными материалами, смешивать старое с новым. Они должны изучать прежние коллекции, чувствовать стиль бренда, видеть причины его былого успеха.
Это то же самое, что взять классическую модель автомобиля и переделать ее под запросы современных водителей. Новая модель не должна отворачиваться от прошлого, она должна воспользоваться его плодами. Поэтому «Шанель» от Лагерфельда – это не чистый Лагерфельд, это бережно вылепленная über-Шанель.
И нельзя сказать, что это дорога с односторонним движением. Дома моды и сам Париж тоже многое дали дизайнеру. Карл Лагерфельд, именитый кутюрье, дольше всех проработавший в Париже, уже неотъемлемый атрибут этой страны. Его пригласили для разработки дизайна монеты к столетию со дня рождения Коко Шанель, он стал лицом французской диетической кока-колы и даже удостоен ордена Почетного легиона за «выдающиеся заслуги перед нацией». Другими словами, модная индустрия добилась того, что немецкий дизайнер вплетен нитью в ткань парижской жизни. Создаем ажиотаж
Ведущий styliste парижского Дома моды должен не только придумывать одежду, которую потом можно продать, – он должен создавать шумиху вокруг этой одежды, и не важно, с каким акцентом – немецким, американским или британским. Главное, что нужно бренду, – это мелькать в журналах и на телах знаменитостей. Именно поэтому дизайнеры с сильным имиджем, как Лагерфельд и эксцентричный Гальяно, или известным именем, как Стелла Маккартни, идеально подходят для выполнения этой задачи. В любом случае, мир парижской моды, хотя и кажется очень изысканным и утонченным, живет по законам прагматичного бизнеса, чего мало кто ожидает от Франции – по всеобщему мнению, страны плохого сервиса и ленивых работников.
Самая тяжелая работа кипит за кулисами Недели моды. Сами показы не особо волнуют обычных парижан, да и на их повседневной жизни никак не отражаются. Разве что в модных ресторанах вдруг появляются толпы стройных людей в дизайнерских очках и с вечно активными айфонами; телеведущие с нескрываемой усмешкой комментируют дефиле моделей; иногда устраивают оцепление в общественных местах вроде площади перед Восточным вокзалом, чтобы пассажиры не путались под длиннющими ногами моделей.
Однако даже такой далекий от мира моды человек, как я, который не понимает, как сумка может стоить больше пятидесяти евро, знает о существовании Недели моды. И все это благодаря напряженной закулисной работе модной индустрии.
Сьюзан Обари объяснила мне этот механизм:
– Перед началом Недели моды парижский Дом моды привлекает опытных менеджеров по продажам, которые отвечают за тот или иной сегмент покупателей. Американцев нанимают для продажи коллекций американцам, итальянцев – итальянцам, и так далее. Продавцам показывают презентацию основной концепции коллекции, используемых технологий и материалов, рассказывают о том, как можно продать эту коллекцию на различных рынках. Затем продавцы готовят места для покупателей, которые, при успешном показе, придут в шоу-румы.
Опасность заключается в том, что продавцы могут не оправдать надежды людей, которые и так с недоверием относятся к французской манере обслуживания: зачастую французские продавцы не замечают желания клиента купить что-то и/или безразлично пожимают плечами в ответ на жалобу. Но Сьюзан заверила меня, что с потенциальными покупателями коллекций носятся как с дорогими гостями, и это совсем не тот опыт, который получила она, впервые оказавшись за столиком парижского café и пытаясь заказать себе кофе.
– Продавцы модных бутиков приветствуют покупателей на английском или любом другом родном для них языке. Они спросят у клиента про его гостиницу, порекомендуют рестораны и вечеринки, все это время наблюдая за его реакцией на одежду, представленную в бутике. Французы хотят быть уверены, что все иностранные покупатели получат в Париже необыкновенный опыт и обязательно вернутся снова. Это вовсе
