не то, что привыкли думать о Франции.
Показы мод, по примеру кинорежиссеров, часто организуют в Опере, Гран-Пале, Тюильри, Лувре, около всех известных памятников. Такое впечатление, будто весь Париж участвует в продвижении своей одежды. И в этом смысле парижские Дома моды развенчивают некоторые мифы о городе. Они доказывают, что парижский артистический истеблишмент не обязательно элитарный. При необходимости Париж может относиться к своей культуре одновременно как к искусству, от которого теряешь голову, и как к бизнесу, основная цель которого – продать товар.
И еще они доказывают, что французский сервис может быть безупречным[224]. Но только тогда, когда ему этого очень хочется.
Париж libéré[225]
Быть модным дизайнером в Париже – это примерно то же самое, что петь в Ла Скала или заниматься сёрфингом на Гавайях. Как сказали бы французы, вы прибыли по адресу. Чтобы узнать, каково это – заниматься модой в Париже, я пообщался с Мари-Кристин Фрисон, strasbourgeoise[226], которая начинала свою карьеру с дизайна сумок и аксессуаров для «Нины Риччи», а ныне совладелица модной компании AD&MCF.
Помимо создания моделей для Домов моды, Мари-Кристин и ее партнер по бизнесу имеют собственный бренд, Bandits Manchots («Однорукие бандиты»), для которого они сейчас разрабатывают линию открыток из кожи. Эта идея пришла в голову Мари-Кристин, когда она увидела рулоны неизрасходованной коровьей кожи, оставшейся после запуска коллекции шикарных сумок. Это был высококачественный материал красивых оттенков, однако предназначенный на выброс, так как модный дом не собирался снова использовать его в связи с окончанием сезона. «Однорукие бандиты» выкупили кожу и разрезали ее на квадраты размером с открытку, на которых напечатали послания и рисунки в виде татуировок. Мне показалось, что это очень по-парижски – взять, казалось бы, такую неперспективную идею, как продажа открыток, и раскрутить до совершенства. Точно так же в 1980-х годах ворвался во французскую моду Жан-Поль Готье, и примерно то же самое сделал Карл Лагерфельд, запустив ограниченную серию бутылок диетической колы.
Мы с Мари-Кристин сидим в café в Девятом округе, которое, наверное, как и ее почтовые открытки, пытается не выглядеть слишком стильным, и от этого выглядит еще более стильным. Я высказываю свои мысли на этот счет.
– Я никогда не думала о своем предприятии как о парижской идее, – говорит она. – И никогда не пыталась быть парижанкой.
– Но когда ты начинала у «Нины Риччи», разве тебе не говорили, что они хотят видеть в твоих моделях парижский стиль?
– Нет. Они хотели, чтобы дизайн отражал дух бренда, его нежность и романтичность. Моя работа состояла только в том, чтобы понять идеи художественного директора и воплотить их в жизнь. Никто не говорил о том, что я должна стать парижанкой. Извини, кажется, я говорю совсем не то?
– Нет-нет, это как раз то, что нужно. – Я отчаянно вру, стараясь быть по-парижски вежливым. – Когда ты приехала в Париж, ты не заметила чего-то особенного в облике парижан?
– О, конечно, заметила, но точно не потому, что их одежда выглядела парижской.
– Нет?
– Скорее, у меня сложилось впечатление, что они свободны. Все девушки выглядели расслабленными, и, глядя на них, можно было догадаться, что они вольны самостоятельно выбирать себе одежду. Они свободно сочетают несочетаемые вещи, чего не можем позволить себе мы, en province[227]. За пределами Парижа ты все время спрашиваешь себя: «Сочетается ли моя футболка с брюками?» В Париже такие вопросы даже в голову не придут. Ты просто берешь кучу разномастной одежды и все разом напяливаешь на себя, создавая свой образ.
– Парижский образ?
– Да, думаю, так.
Прервавшись, чтобы вознести молитву модным богам в их храмах Восьмого округа, я все-таки пытаюсь гнуть свою линию:
– Значит, парижская мода презирает условности?
– Нет, я бы так не сказала. Назвать парижан оригиналами я бы не рискнула, потому что они подчиняются стадному чувству.
Черт, опять все сначала.
– Не так давно, – продолжает она, – фотографы представили на выставке снимки парижских девочек-подростков, которых просто фотографировали на улицах. И все девочки выглядели как клоны. Они были одеты одинаково, даже сумки носили одинаково. – Мари-Кристин вытягивает согнутую в локте руку и слегка сгибается под тяжестью воображаемой огромной сумки, набитой учебниками, а я тут же представляю себе толпы учеников возле lycées[228] по окончании уроков.
– Разве девушки en province выглядят не так же? – интересуюсь я.
– Нет. Они бы с удовольствием так выглядели, но они очень coincées[229]. Провинциалы ходят в те же магазины известных международных брендов, что и парижане, но они никогда не осмелятся купить не сочетаемые вещи и носить их вместе. Парижане более спокойны в выборе одежды.
– Что ж, получается, все дело в большей уверенности в себе?
– Да, и во врожденном вкусе. Не в смысле элегантности, но парижане знают, как покупать вещи, которые выглядят так же, как у всех, но в то же время чем-то выделяются. Для парижан – это часть образования. Они наблюдают, подражают и адаптируют.
– Так, может, это и есть определение парижского образа? Ты выбираешь, что хочешь, из всего многообразия, что предлагает Париж, и делаешь это своим стилем?
– Да, но до известного предела. Парижане не могут быть такими же эксцентричными, как лондонцы. В Париже существует свой дресс-код, который надо соблюдать. И только подростки более или менее творчески подходят к выбору одежды, в отличие от bobos. Буржуазная богема поколения тех, кому за сорок, не хочет носить деловые костюмы. Bobos покупают абсолютно одинаковые вещи в одном и том же магазине. Они ходят в L’Éclaireur (сеть магазинов одежды богемного стиля, название которой переводится как «скаут» или «пионер») и там покупают одежду, подсвечники, мебель, да буквально всё. У bobos может быть даже одинаковый освежитель воздуха в туалете. Они выглядят немного отрешенными, будто им на все наплевать, но в то же время изысканно, поскольку все, что они покупают, очень дорого, модно и стильно.
– И все эти вещи французского производства?
– Нет, но в Париже это не имеет значения. Допустим, я плачу триста евро за стрижку и краску…
Тут я прерываю ее испуганным вздохом – и не потому, что она призналась в том, что не натуральная блондинка, просто парижане обычно не называют цену чего-то дорогостоящего. Судя по всему, мы переходим к серьезной теме.
– Я хожу к частному мастеру, – продолжает она, – не в какую-то обычную парикмахерскую, а в эксклюзивное место. Туда ходят абсолютно все. Это самое стильное место в Париже. А парикмахер там австралиец.
– Австралиец? Человек, которому самые модные parisiennes доверяют свою голову, приехал из страны
