он смеялся.
– Значит, решено – как доберешься до дома, я тебя научу танцевать электрик слайд. А когда один из моих внуков надумает жениться, ему устроят пышную свадьбу, а мы с тобой спляшем! Что скажешь?
– Скажу, что звучит классно, бабуль, – искренне ответил Том.
Родители Джина и Джинны, дедушка Джин и бабушка Мария, как раз в то утро благополучно добрались из Флориды в Сент-Луис. Дедушка Джин обладал непререкаемым авторитетом. В молодости он семь лет проучился в католической духовной семинарии, а затем встретил Марию и влюбился в нее. Ухаживал он за ней недолго, но настойчиво, и вскоре они поженились. Джин не стал священником, занявшись вместо этого торговлей в компании по производству сельскохозяйственной техники, но его пламенная вера в Господа нисколько не пошатнулась, и хотя он отказался от духовной карьеры ради семейного счастья, детей он воспитал в строгом соответствии с традицией Римской католической церкви. Даже сейчас, несмотря на преклонный возраст и артрит, для каждого из своих восьми детей он оставался образцом силы, целеустремленности и ума. Это мнение разделяли также его друзья и коллеги. Дети ждали его в Сент-Луисе, надеясь, что с его приездом вся эта трагедия закончится. В каком-то смысле они тоже верили в детское заклинание: «Волноваться не о чем – папа все починит».
Безупречная честность, неукоснительное следование деловой этике и предпринимательский успех создали дедушке Джину отличную репутацию в бизнес-кругах Сент-Луиса. Его знали, уважали и даже восхищались им. Дедушка Джин обожал рассказывать забавные истории, иллюстрируя их с помощью подручных средств. Например, сидя за обеденным столом, он брал нож – это была «улица» – и ставил рядом «дома» – солонку и перечницу. Иногда он так увлекался этими построениями, что забывал, о чем собирался рассказать, зато, когда вспоминал историю и доводил ее до конца, наградой ему был дружный смех слушателей. За долгие годы жизни он не потерял способность улыбаться, взгляд его пронзительных голубых глаз ничуть не помутнел, и он все так же пользовался этим «инструментарием», чтобы очаровывать свою Марию.
Ранним утром Кевин забрал дедушку Джина и бабушку Марию из аэропорта, отвез их в местный отель «Марриотт», а оттуда – к Джинне. Первым делом Джин-старший отвел Джинну в сторонку, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз и дать ей выплакаться, после чего засел за телефон. Весь следующий час он обзванивал знакомых по Сент-Луису, список которых выглядел весьма внушительно. У дедушки Джина были друзья в береговой охране, в полицейском отделении и в правительстве. У него имелось также несколько знакомых в руководстве бейсбольного клуба Cardinals, хотя он пока не понимал, чем они в данный момент могут помочь. За какой-то час он запустил гигантскую машину по сбору информации, спасательным работам и прочим полезным вещам. Он хотел убедиться, что для розыска его пропавших внучек делается все возможное.
* * *
Зарулив на полупустую парковку и еще не успев затормозить фургон, Джин и Кэй с удивлением увидели, что сын, прихрамывая, уже направляется к ним. Они предполагали, что его продержат в участке, пока за ним не приедут. После кратких, но бурных приветствий со слезами и объятиями все трое сели в фургон и поехали прямиком в офис Фрэнка Фаббри. Том засыпал отца вопросами – он переживал за родственников и хотел знать, как они справляются с трагедией, и Джин на ходу ему отвечал.
– Я должен как можно скорее увидеться с Джинной, – произнес Том, когда фургон завернул в проезд, служивший Фаббри парковкой.
Джин ненадолго задумался, но понял, что решать в любом случае не ему.
– Хорошо, – просто сказал он в ответ.
Фаббри провел Кэй и Джина в комнату напротив своего кабинета, обставленную похожей мебелью, выдал обоим по большому желтому блокноту и по несколько ручек и попросил описать все, с чем они столкнулись за последние сорок восемь часов. Ему нужен, сказал он, максимально подробный рассказ об их взаимодействии с полицией с прошлого утра и до этой самой минуты. При необходимости, добавил он, они могут воспользоваться телефоном. Затем он вместе с Томом вернулся в свой кабинет и закрыл дверь – им предстоял долгий и детальный разговор. Кэй принялась строчить в блокноте, а Джин первым делом подошел к телефону и набрал номер Джинны. Трубку взял его отец.
В свои сорок шесть лет Джин, обращаясь к отцу, по-прежнему говорил «сэр». Дедушка Джин внимательно выслушал сына, который объяснил, что Фаббри настоял на встрече с Томом, прежде чем тот попадет домой, что Том хочет видеть Джинну и что на обратном пути они забросят его к ним.
– А я вызову сюда Тинк и Кэти, – сказал дедушка Джин.
Джин открыл было рот, чтобы возразить, сославшись на Рика, но осекся – спорить с Джином-старшим было бесполезно. Тот почти всегда оказывался прав, и Джин-младший резонно полагал, что так будет и на этот раз. Так или иначе, отец принял решение и не собирался его менять. Они еще не закончили разговор, а кто-то из родственников уже выехал за сестрами на Фэйр-Эйкрес-Роуд.
Солнце клонилось к закату. На домик Джинны на Петит-Драйв, битком набитый народом, наползали сумерки. Тинк сидела на диване в гостиной со своей кузиной Дэнни Тэсс и ждала Тома. Вчера вечером им сказали, что он едет домой, а потом выяснилось, что его арестовали. Облегчение, которое все почувствовали, узнав, что Тома освободили, постепенно сменялось беспокойством – за окном смеркалось, а Тома все еще не было.
Когда из-за угла наконец показался и покатил под кронами росших вдоль дороги деревьев синий фургон, Тинк пихнула в ногу сестру. Обе вскочили и прижались лицами к оконному стеклу. Это не ускользнуло от внимания дедушки Джина, который велел им идти встречать брата, а остальных членов семьи попросил собраться на кухне, чтобы им не мешать.
Тинк схватила сестру за руку; от напряжения у обеих свело судорогой внутренности. Фургон тем временем повернул к дому; за рулем сидел отец, на сиденье рядом с ним – мать. Задние окна были задернуты синими занавесками. Кэти крепче сжала руку Тинк. Обе взмолились, чтобы, когда откроется задняя дверь фургона, из нее вышел их брат.
Наконец фургон остановился. Родители отстегнули ремни безопасности. Губы у них не шевелились – очевидно, в фургоне царило молчание. Но уже в следующий миг задняя дверь фургона со скрипом отворилась, и они увидели Тома – тот, еще даже не ступив на землю, нашел глазами сестер, послал им ободряющую улыбку и осторожно шагнул с высокой подножки. Он двигался, как старик, – спустил на асфальт сначала одну дрожащую ногу, затем другую и лишь потом, прихрамывая, направился к сестрам, забыв закрыть за собой дверцу
