Его глаза темнеют.
— Твои трусики закрывают мне обзор.
Снисходительно улыбаясь, я приподнимаю задницу и спускаю трусики с ног. Я отбрасываю их в сторону.
Пальцами по бедрам я задираю юбку назад, на бедра, а затем снова раздвигаю ноги, открывая ему желаемый вид.
— Удовлетворен? — я бросаю в него предыдущий его комментарий.
— Почти ... — Он прижимает указательный палец к губам. — Раздвинь ноги пошире, балерина. — Он указывает тем же пальцем.
Раздражение поднимается в моем горле.
— Я больше не балерина, помнишь?
Его челюсть напрягается.
— Я помню. А теперь раздвинь ноги.
Я готова принять этот вызов. Раздвигаю ноги чуть шире.
В его глазах вспыхивает раздражение.
Он подходит, становясь между моих ног, и опускается на колени, так что наши глаза оказываются на одном уровне.
Он наклоняется и прижимается ртом к моему уху. Мое дыхание замирает.
— Ты можешь сделать лучше, чем это. Не забывай, я точно знаю, насколько ты гибкая.
Я не успеваю сказать ему, что я также на пять лет старше и что с тех пор у меня родился ребенок. Потому что, следующее, что я помню, это то, что лежу на спине, мои ноги раздвинуты, а рот Зевса на моей киске.
И, видимо, я все еще такая же гибкая.
— Боже, — выдыхаю я.
Его глаза устремляются к моим, его рот блестит от моей влаги.
— Об этом свидетельствует мое имя, детка.
— Самоуверенный ублюдок, — бормочу я.
— И ты знаешь, что у меня определенно есть все необходимое, чтобы подтвердить этот факт.
Я улыбаюсь, несмотря на свое раздражение от его самоуверенности.
Но улыбка стирается секундой позже, сменяясь приглушенным криком удовольствия, когда он снова накрывает меня своим ртом, посасывая мой клитор.
Его палец проникает внутрь меня секундой позже, за ним быстро следует другой, а затем он трахает меня ими.
Я извиваюсь от желания, мне нужно больше... нужен весь он.
Его свободная рука давит на мой живот, удерживая меня на месте.
— Поиграй со своими сиськами, — грубо приказывает он мне.
Ему всегда нравилось видеть, как я трогаю себя. Ну, когда он тоже мог в этом участвовать.
Боже, я помню те времена, когда я дразнила его, трогая себя, возбуждая его до безумия, когда он не мог заняться со мной сексом, потому что на следующий день у него был бой и он был в состоянии воздержания.
Но после того, как его бой был закончен, он адски жестко трахал меня. Именно так, как мне нравилось.
Я расстегнула лифчик. Слава Богу, что он застегивается спереди.
Мои руки тянутся к груди. Взяв по одной в каждую руку, я перекатываю соски между пальцами, пока он безжалостно лижет, сосет и покусывает мой клитор.
— Зи ... я близко ... — стону я. И, боже, как же я близка.
Зевс - единственный, кто когда-либо мог так быстро возбудить меня. С другими мужчинами это всегда занимало больше времени.
Может быть, это потому, что именно он научил меня понимать свое тело... научил меня сексу. Он был первым парнем, с которым я переспала.
Когда-то, давным-давно, я думала, что он будет единственным парнем, с которым я буду заниматься сексом.
Оказалось, я ошибалась. Но сейчас я не хочу идти по пути горьких воспоминаний.
Не сейчас, когда он дарит мне невероятное наслаждение, которое способно перевернуть весь мой мир.
Его пальцы выскальзывают из меня, сменяясь его языком. Он погружает его в меня, трахая меня ним.
Его большой палец надавливает на мой клитор, и, как горячая кнопка, я распадаюсь на мелкие атомы. Каждая мышца в моем теле сокращается, мой клитор пульсирует, я покачиваюсь на волнах своего оргазма с тихими, приглушенными проклятиями, прежде чем как бесформенная жижа растечься по кровати.
Я чувствую, как Зевс шевелится.
Я поднимаю голову.
Он стоит у изножья кровати. Его эрекция проступает сквозь джинсы.
От его вида у меня пересохло во рту.
Я сажусь на кровати. Стаскиваю лифчик с рук и бросаю его на пол.
Юбка все еще на мне. Поэтому я встаю на кровать и стягиваю ее по бедрам. Расстегиваю молнию и спускаю ее по ногам, избавляясь от последнего предмета одежды.
Глаза Зевса наблюдают за мной все это время.
Из-за своей уверенности в том, как сильно он меня хочет, я забыла, что это первый раз, когда Зевс видит меня обнаженной с тех пор, как у меня появилась Джиджи. В прошлый раз, когда мы занимались сексом, до обнажения дело не дошло. Мы слишком торопились, чтобы раздеться.
Но не в этот раз.
Не поймите меня неправильно, я в хорошей форме, благодаря танцам. Но мой живот немного более округлый, чем раньше. Больше никаких шести кубиков на животе для этой мамочки. И у меня есть растяжки. Целлюлит на попе и бедрах. И грудь уже не такая упругая, как до кормления.
— Боже, Кам, — говорит он грубо. — Я не думал, что это возможно, но сейчас ты еще прекрасней, чем раньше. Ты невероятно красива. Я не заслуживаю тебя. И никогда не заслуживал. Но, блядь, если я не хочу тебя. Я достаточно эгоистичен, чтобы взять все, что ты мне дашь.
И моя неуверенность мгновенно стирается его словами и тем, как он смотрит на меня.
Словно я – это все.
Это волнует и пугает меня.
И в этом наша проблема.
Я люблю его. Но он причинил мне сильную боль. Я боюсь впустить его, вдруг он сделает это снова.
Я шепчу, преодолевая эмоции, забивающие мое горло:
— Это ... я. Прямо сейчас ... это то, что я могу тебе дать.
Его глаза удерживают мои, в них нет ни малейшего чувства или ответа.
Через мгновение он тянется назад и стягивает футболку через голову, бросая ее на пол.
Я сразу же вижу это.
— Ты сделал еще одну татуировку? — я сползаю с кровати и подхожу ближе.
У Зевса была одна татуировка, о которой я знала. Она была у него столько, сколько я его знаю. Она на его спине, покрывает большую ее часть. Это для его мамы. Некоторые слова из песни "Amazing Grace" переплетаются друг с другом, а по обе стороны от них - крылья ангела. Это великолепная татуировка.
Но эта татуировка новая, и она на его груди. Точнее, на левой груди. Это птица в полете. Это...
Мое сердце замирает, я поднимаю глаза на него.
— Это ... — Я не могу заставить себя сказать это.
— Голубь. Да. — Его глаза внимательно наблюдают за мной.
