локонами спадавшие на роскошную грудь третьего или четвертого размера. Меня приводило в восторг, что у такой высокой и при этом не полной телочки выросли такие. Открыв дверь, она со снисходительной улыбкой ответила на мое приветствие и поднесла к пухлым губам дымившуюся кружку с чаем.
– Марина-то дома? – поинтересовался я, переводя бесстыдный задорный взгляд с ее лица на вырез халата и обратно.
– Дома, – кивнула она, расслабленно глядя на меня своими томными полузакрытыми глазами.
Сделав глоток, она грациозно оперлась о дверной косяк и позволила мне войти. Наше общение обычно ограничивалось пресловутым «привет, как дела», но я знал, что она была нормальным типом. Думаю, в глубине души я ей тоже нравился.
Едва успев разуться и сквозь длинный узкий коридор бывшей коммунальной квартиры пройти на кухню, я был вновь остановлен – на этот раз Юлей, тощей загорелой телочкой, с крепкой, как баскетбольный мяч, задницей, аппетитно выдававшейся из ее плоской мальчишеской фигуры. У нее были кудрявые светлые волосы, наполеоновские планы и развеселый нрав – она вечно разгуливала по дому в трусах и, запивая икоту редбуллом, гоготала словно бравый солдат Швейк. «Юлькин!» – раскинул я руки, приглашая ее обняться. Неловко ойкнув, она хотела было прикрыть свои плоские сиськи ладонью, но, видимо, махнув на это мысленно рукой, таки обняла меня, прежде чем юркнуть в свою комнату. Пройдя между двумя рядами крашенных белой масляной краской деревянных дверей, я свернул на кухню. Там мутились еще две – Настя и Марина. Колдовавшая над кастрюлей супа Настя, породистая дородная блондинка с голубыми глазами и по-детски наивным выражением лица, на котором можно было нарисовать все, что угодно, приветливо улыбнулась мне, обнажив крупные белые зубы. Если бы меня попросили придумать для нее прозвище, я сходу ответил бы Тело – и это тело ничем бы не уступило Эль Макферсон. У второй – Марины, сидевшей на табуретке и красившей на ногах ногти, были прямые черные волосы, темные ничего не выражавшие глаза, фарфоровая белая кожа и маленькие вздорная грудь. Она почему-то считала меня своим бойфрендом – не смотря на то, что за пределами этой квартиры мы виделись всего пару раз. А я не спешил разубеждать ее и периодически заявлялся в гости, привозя с собой друзей и водку с редбуллом.
Когда мы только познакомились, я сразу запал на Марину, без раздумий предпочтя ее трем другим подругам, но с каждым днем все больше удивлялся своему выбору.
Даже без каблуков Марина была выше меня – пусть и всего на пару сантиметров, но в постели мне всякий раз приходилось выкладываться, чтобы заставить ее кричать. Каждую ночь я сжигал пару килограммов веса, а пресс и вовсе перестал качать за ненадобностью. Впрочем, это была единственная цена, которую я платил за ее расположение.
– Как ты, бэбэ? – спросил я, смачно поцеловав ее в раздутые губищи.
– Проснулась недавно. Ты как? Куда пропал опять?
– Дела были, а так все отлично – я без пяти минут миллионер, – ответил я очень серьезно и обратился к Насте, – когда будет готов твой суп? Я бы его тоже поел.
– Это не суп, это креветки, – рассмеялась она, – но я тебя так или иначе накормлю.
– Я думал это рыбный минестроне, – произнес я с идиотской артикуляцией и улыбнулся.
Расположившись на широком подоконнике я стал развлекать телочек дурацкими историями. Я всегда либо зависал на нем, либо валялся на полу – в зависимости от состояния.
Отужинав, мы продолжали торчать на кухне, пили, разговаривали, играли в карты. Так пролетело несколько часов. Я был очаровательно пьян и занимал собою добрую половину эфира. Когда на часах пробило три, Марина встала из-за стола и, бросив на меня загадочный взгляд, ушла в свою спальню. Я сделал вид, что ничего не заметил, но допив очередную порцию намешанного Юлей адского пойла, сказал, что иду в туалет. Сам же отправился следом за Мариной с твердым намерением задать ей жару.
– Щас напополам разорву! Неделю ходить не сможет, – раззадоривал я себя, пробираясь через коридор. Войдя в комнату, я стал вслепую пробираться к постели, пытаясь нащупать в темноте тощее тело своей подруги. А нащупав, понял, что взял на себя больше, чем смогу унести. Все закончилось полным фиаско – потыкавшись вялым членом в жерново ее пышущей жаром задницы, я просто рубанулся.
Проснувшись на другой день, я обнаружил, что она уже ускакала на очередной кастинг. Я наскоро умылся, и, не завтракая, отправился в университет – лишь для того, чтобы забрать у Мурзика кэш. Такой вариант развития событий как посещение занятий мне даже в голову не приходил.
***
В пятницу, в день пересдачи, мы – я, Акбар, Хусик и Ислам – с самого утра торчали в полумраке небольшого, претенциозного кафе на втором этаже торгового центра. Ели суши, курили кальян, играли в Монополию – и все в одном месте – это было очень московское кафе. Все мои мысли были заняты положительным исходом экзамена, и я то и дело поглядывал на часы.
– Братан, почему без настроения? – поинтересовался Ислам, заметив, что я нервничаю.
– Да я с типа взял копейку за экзамен, а договариваться ни с кем не стал – и копейки этой уже нет. Теперь парюсь, что не сдаст.
– Ай саул! Ты че за тип, а?! – рассмеялся Ислам, – ничего, все ровно будет.
– Надеюсь, я ему сказал подготовиться хорошо.
– Красавчик, если выгорит, – вступил в разговор Акбар и отхлебнув вина из бокала продолжил, – а мне тут вот какая афера в голову пришла – на окраине Москвы покупаешь хату в хрущевке штук за сто долларов. С региона подтягиваешь какую-нибудь семью, которая хочет в Москве прописаться. И чтобы у них ребенок был почти совершеннолетний. После того, как их прописали, они разводятся, ребенку соответственно восемнадцать исполняется, а дом тем временем сносить собрались – жильцов расселять надо. Получается, что вместо одной квартиры эта семья должна получить три в новостройке. Охуеешь? – многозначительно кивнул он. – Одну этим бедолагам оставляешь, две тебе достаются. Или можно просто им бабки сколько-то дать, а хаты все себе оставить.
– Хорошая афера, но очень много нюансов, – возразил Ислам, – возраст ребенка подгадать, в управе доштыриться, плюс неизвестно, когда этот дом сносить решат – может еще десять лет простоять.
– Ну, это если самому есть где жить, монета есть – на долгосрочную перспективу.
– У меня знакомый один купил за сто касарей хату на Тверской у какой-то
