Нужно собрать ресурсы, соображаешь?
— А! Да! Мы щас! Мы это быстро! Ого-го сколько контейнеров понадобится! Щас! — грузный гном чуть ли не в припрыжку помчался обратно в здание орды и принялся там орать и наводить суету.
Помимо пессимизма именно алчность была его самым страшным грехом. И тем, и другим я предпочитал пользоваться, направляя эту энергию в мирное русло. Кхазад наизнанку вывернется, но соберет всё, что предоставляет собой хоть какую-нибудь ценность. А чтоб ему и его помощникам веселее и бодрее работалось — мы создадим нездоровую конкуренцию…
— Кузя! — его нос торчал из-за пожарной колонки, давно не работающей и проржавевшей.
— Шо? Ваще-то я всё заснял, но тебя не заснял. Ни хрена ты красивого не сделал, ваще-то, — почесал жопу гоблиненок. — Может, убьешь кого?
— Идиот… — беззлобно махнул на него рукой я. — Хочешь бабла поднять?
— Ага! — закивал гоблин и его уши и нос затряслись. — А шо?
— Да нишо, идиот! Глянь сколько ингредиентов валяется под ногами! Не пора ли их прибрать к рукам?
— АГА! — его аж подбросило. — Вот что ты Хуеморгену вредному говорил! Почему мне не сказал? Никакой дифистингизации… Дифрустра-за-ви-за… Де-фло-ра…
— Так-то диверсификации, — сказал тролль, прерывая таким образом поток словесного поноса изо рта Кузеньки.
Походу, всё-таки сильно умный.
— Диверсификация, как раз, имеется. Щас гном, потом ты, потом маги сообразят что теряют кучу денег…
— Всё! Я побежал! — гоблин как в мультиках сорвался с места со страшной скоростью, только щебенка из-под его нижних конечностей в стороны полетела.
Один камешек ударился о казан и тролль нахмурился.
— Пойдем греть плов? — спросил он. — Я убил пять грибов этим казаном, однако. Защищал его как герой. Так-то нужно съесть теперь, чтобы всё не зря!
— Разогревать плов… — я вздохнул. — Как низко мы пали! Ладно, идем. Если плов пропадет — это вообще будет смертный грех.
В «Надым» нас пропустили сталкеры Евгеньича с круглыми глазами. Во-первых, они никак не могли привыкнуть к моей манере сигать с крыш. Во-вторых, и для них, и для меня великой тайной оставались перемещения тролля с казаном на башке — почему он покинул здание, как выбирался, как умудрился сохранить плов…
— Ну вы двое, конечно… — эти ребята покрутили пальцами у виска вполне искренне.
— Плов, однако! — важным голосом проговорил Хурджин. — Будем есть!
— Да? О! Другое дело! — обрадовались мужики.
— По очереди на крышу приходите, — сказал я.
И мы пошли по лестнице вверх. Я пару минут назад видел, как у парапета зависала колесница, запряженная демонами, и резонно преполагал, что хан Нахичеванский всё еще там. И Эсси, сменившая швабру на штуцер — тоже. Она пару раз неплохо меня прикрыла от летающих тварей, разнося их буквально в клочья разрывными пулями…
И сейчас с ней живенько беседовал видный чернобородый мужчина в роскошном мундире! Этот самый Келбали-чтоб-его-Хан-мать-его-Нахичеванский! Голос у него был бархатный, движения — пластичные, взгляд — масленый и одновременно — властный… Эсси отвечала доброжелательно, опиралась на штуцер, желтую косынку с головы не снимала. Он мог и не понять что она- эльфийка, да?
— Господа, дамы! — рявкнул я. — Плов! Правда, остывший…
— О-о-о! — Келбали Хан резко отвлекся от девушки, обозначив свои приоритеты весьма прозрачно. — Остывший пилов? Ничего страшного, это мы поправим. Латиф, подойди сюда. Сделай этот плов внутри казана горячим. Если сожжешь, или он не будет источать пар, как только что снятый с костра — я сниму тебе кожу, натру ее солью и надену обратно, понимаешь?
Молодой нукер спал с лица, нахмурился и кивнул.
Хурджин поставил казан на пол, Эсси движением фокусника достала из-за спины большую деревянную ложку. Из люка в крыше появился Витенька, в каждом из своих щупалец удерживавший целую стопку глубоких керамических тарелок, следом за ним — Шерочка с Машерочкой, они тащили стопки из плетеных стульев.
Латиф встал на колени, прислонил к казану свободные от шипастых броневых перчаток ладони, закрыл глаза, и…
— Пуф… — еле слышно сказал плов под крышкой, и мы все проглотили слюну одновременно.
Божественный аромат мяса, овощей, специй разнесся над полем битвы.
— Латиф, — сказал Келбали Хан. — Сынок, я думаю, что могу признать тебя, когда вернемся в Нахичевань.
Сынок? Нихрена себе у них порядочки! Ухватив большую ложку одной рукой, открыл казан, задохнулся от жирных запахов и пощелкал пальцами.
— Тарелку! Кто первый рискнет?
— Йа-а-а-а!!! — откликнулись с десяток голосов.
— Неправильно, — сказал хан Нахичеванский. — Первым будет пробовать повар.
А я был и не против!
Глава 19
Дань традиции
Это было нашей фишкой, ордынской — когда Инцидент заканчивался и всё устаканивалось, мы собирались в «Орде» узким кругом и пили кофе. Посетителей в такие ночи обычно почти не было, да если кто и заходил — мы разыгрывали на «камень-ножницы-бумага» кто поработает барменом и сидели дальше. Вот и теперь, сдвинув столы и вооружившись чашечками и бумажными стаканами с кофе, банками пива, тарелками с шаурмой, эклерами и другими закусками, основа Орды отмечала выход из очередной задницы.
Хурджин тоже пристрастился к капучино с корицей, он пил его из вазочки для цветов, ибо под его объемы посуды не находилось. Секта любителей корицы теперь состояла из тролля, Евгеньича, Эсси и Щербатого. Но я думал, что старый снага просто играл в хомяка-повторяшку, и копировал все манеры у сталкера. Был у матерого орка такой грешок — ему очень хотелось бы родиться человеком, и в качестве своего кумира он выбрал обаятельного сталкера. Что ж, не самый худший образец для подражания…
Шерочка с Машерочкой не отлипали от Витеньки, прижимаясь к нему с двух сторон бедрами и всячески демонстрируя свои на него права, и подпаивая его баночным пивом. Хуеморген со мной вместе употреблял кофе на песке, Перепелка — тоже, хотя ему похоже было похрен, что нынче пить. Кузенька налил себе в бумажный стакан с крышкой водку и делал вид что пьет латте, но духан у него изо рта предательски свидетельствовал о тайном алкоголизме.
— …как на скотобойне, — закончил мысль гном. — Но складировали мы действительно много. Сделаем хорошие деньги. Я по старой памяти подошел к графу Паскевичу — ему нужно мухоморовое сырье, из него делают мутагенную вытяжку, кажется — он сбывает ее Скоморохам, но это не точно.
— А если мы сами будем продавать ее Скоморохам? — задал логичный вопрос Витенька.
— Объемы не те. Даже если наши партнеры из выживших маякских бизнесменов подключаться и задействуют все мощности по переработке — это будет минимум. Слезы, по сравнению с промышленностью Эриванской юридики.
— Пусть будет минимум, — кивнул я. — Если и слезы, то наши — ордынские! Поговори
