Нет, я не была довольна, потому что в такое простое и … вот! В такое избитое объяснение просто не поверила. Все эти экстрасенсы в телевизоре… я не верила в действенность случайно вырвавшегося проклятия, в такую его силу и мощь, которые перечеркивали все природные законы.
Меня будто отбросило на целую жизнь назад. Давило и клонило к земле… образно, конечно, но точно что-то стало не так. Непонятно... Ваня стал живее и понятнее для меня, я ведь и хотела этого – узнать о нем как можно больше. Знала и раньше, что у него, как и у Беркутова, было свое прошлое. Но сейчас оно казалось каким-то мутным, оставляющим место для сомнений – в озвученной бабой Маней версии.
Могла влюбленная девица кинуться ему на шею? Тихо любила издали, а когда поняла, что он может не вернуться с войны, решила проститься? А может и не решала – само получилось на эмоциях. Не знаю, девицы бывают разные. Но жена и дети?
Как же - некому ждать тебя, Ванечка? Даже если жена дурная, то она все равно есть. И дети у вас, оказывается, были. Какая же я тогда твоя, как я могла быть под тебя, женатого, сделана?
Так тяжело мне не было со времен обезьянника. Тогда я несколько часов была уверена, что убила человека и дальше частью моей жизни станет тюрьма. Но сейчас что-то надломилось внутри гораздо сильнее – очень уж качественно и основательно.
Глаза иначе смотрели на село, которое не стало хуже, но интересным для меня быть перестало. Уши иначе слышали – птичье щебетание совершенно не радовало. Тяжело поднялась с травы, не представляя себе – что мне делать дальше? И есть ли смысл это что-то делать?
- Алена! – окликнули меня, и я узнала голос Голубева.
- Не пообедаете с нами? Я сготовил плов со свининой и жгучим перцем.
Я мотнула головой, отказываясь, но потом в голову пришла мысль – нужно закрывать здесь все вопросы, рубить хвосты, что называется. А значит…
- Саша, когда освободитесь, скажете? Я собираюсь уезжать отсюда, хочу показать, где водится рыба. На вашей машине можно подъехать почти к самому ставку, останется только спуститься вниз с холма.
- Алена, у вас что-то случилось… опять? – осторожно интересовался Голубев. Забавно он выглядел - высоченный и рыжий, в широких шортах и цветастом фартуке, и в кепке козырьком назад – вместо поварского колпака.
Не было сил и желания улыбаться и убеждать его, что все в порядке. Просто пожала плечами. А я знаю – что случилось? Придавило вот и продолжает давить, мешает дышать нормально.
- Обязательно скажу, - пообещал Голубев, не дождавшись ответа.
- Ну и хорошо, - закончила я разговор и стала спускаться к дому прямо по склону. Ползла, как улитка, страдала, споткнулась пару раз, ругнулась, прикрыв рот ладонью… очнулась и подумала - да какого вообще? Что я, как маленькая? Узнать, правда все это или нет - все равно не узнаю, зато измотаю себя в конец. А стоит он того? Может, плюнуть и забыть? Ага...
- Мария Львовна! А что у нас будет на ужин? – дружелюбно поинтересовалась я, стараясь гнать дурные мысли.
- Я уж думала – ты в слезах утонула, - печально улыбалась моя хозяйка, - так боялась говорить тебе, так тряслася… - скривилась она, собираясь заплакать, очевидно.
- Ну что вы? – удивилась я, - дети это здорово! Это просто замечательно - значит, он может их иметь. А Ване я верю - слепо и глухо верю. Может, потому что верить больше не в кого. Знаете, словами можно соврать, но есть еще выражение лица, язык тела, его взгляды... - прикрыла я глаза, как довольный кот, и улыбнулась: - Те же слова… они имеют разную интонацию. Я верю ему, баб Мань, хочу верить. Кто-то должен ждать его – он сказал, что кроме меня, больше некому. И что мне делать после этого? Он хотел вернуться ко мне, я тоже хотела, чтобы он вернулся – полное единодушие. С остальным потом разберемся.
- Дурное дело, Алена, - сердито вытерла она глаза, - дурное дело...
- Что именно, баб Мань? - мягко спросила я, чувствуя умиротворение и спокойствие - сама себя убедила.
- Ждать его - дурное дело, - отрезала она, - совсем ополоумела - кого ждать? Откуда? Мужика с фронта через восемь десятков лет? Жизнь гробить на это? Ты с ума-то не сходи, ему уж точно твои жертвы не нужны.
- Да ладно вам! До следующей липы только, - беззаботно отмахнулась я, не желая развивать тему: - Я хотела сказать, что ненадолго съезжу домой, к родным. Марк и Саша Голубев помогут вам, если что понадобится. Постараюсь вернуться до внутренней отделки. Будем советоваться с вами, мебель выбирать, потом разожжем камин, наготовим вкусного, молока купим… - вспомнила я вдруг о взятках и подарках… и опять решила не форсировать. Дозировать это все как-то нужно, что ли? Ну, побуду еще немного ведьмой, ничего страшного. Но чудные у них тут дела, Господи... Пошла-ка я за тяпкой.
Глава 27 Беркутов удивил – опять предстал в новом образе – в темно-синем спортивном костюме с известным логотипом и спортивных тапочках. Но и не только… Разогнувшись и упираясь на тяпку, я наблюдала перед этим, как к дому подъезжают сразу две машины и марку одной я точно знала – живо обсуждали ее когда-то с мужем. Вернее – говорили о предполагаемом многими сговоре между производителями автомобилей. Так вот – Фольксваген Пассат универсал был, на его взгляд, одной из лучших машин в плане надежности и удобства. Олег говорил, что если бы повезло найти его в хорошем состоянии и выпущенного до нулевых, то он с радостью взял бы эту машину и в этом его поддержали многие знакомые. Я запомнила только то, что там сиденья раскладываются в почти полноценную двуспальную кровать – это удобно при выезде на природу, потому что не нужно ставить палатку. Остальное о машине, и почему после двухтысячного качество резко поползло вниз, мне не вспоминалось.
Сейчас из нее выходила молодая женщина – светловолосая, полная и очень красивая. Полнота шла ей, это был тот самый случай, когда она являлась не излишеством, а особенностью физиологии. Так называемая широкая кость, размер ноги почти мужской, крупные кисти рук, длинные волосы, большая грудь, пышные бедра и не только красивое, но еще и необыкновенно милое лицо – чистая славянская красота, в классическом исполнении, если можно так сказать. Как говорил Олег? Слова пусты? Ее нужно было видеть.
Беркутов вышел из второй, уже знакомой мне машины, подхватил девушку под руку и повел ее ко мне. Как и он, та была в спортивной одежде, на их лицах – одно и то же приветливое и предвкушающее выражение. Я ожидала их, не выпуская из рук тяпку – работы осталось на полчаса, и сегодня ее обязательно нужно было доделать.
- Алена, очень рад вас видеть, - сиял Беркутов улыбкой, - познакомьтесь – это моя дочь Ольга.
И моя физиономия расплылась в точно такой же улыбке – здорово! Какой же он молодец! Аккуратно отложила орудие труда и показательно покрутила перед ними ладонями. Простите, мол, но за руку – никак, испачкала. Взять в деревню перчатки даже в голову не пришло, хотя вычистить траур из-под ногтей не проблема. И молнией - мысль, потому что- руки... и пальцы тоже - гоню ее. Не могу - сдыхаю от страшного чувства вины.
