— А почему ее не распределили? — удивился Дамир.
— Папаша! Он у нее председатель исполкома, потому дочке выдали свободный диплом. Он считал, что женщина, да еще замужняя, не должна работать, а я обязан содержать ее. Иначе зачем женился? Его дочь, так он считал, из хорошей семьи, имеет образование, прекрасно воспитана и, выйдя замуж, должна рожать и растить детей.
— А ты как? Про тебя забыли, что ль? — внимательно слушал Дамир и возмущался. — Все для них? А где мужик?
— Видишь ли! Будь возможность, она так бы и жила, но оклады председателя исполкома и молодого следователя несопоставимы. Тем более что меня распределили в милицию. Она всегда отличалась самой тяжкой работой и самыми мизерными зарплатами. Ольга, конечно, звонила и говорила отцу обо всем. Тот давал ей деньги, но такое не могло длиться вечно. Жена стала раздражать. Понимаешь, что можно сказать о женщине, которая не умеет готовить? В доме ее отца были кухарка и две домработницы. Я не мог такое позволить. И Ольге поневоле приходилось самой учиться всему. Я показал, как чистить картошку, научил варить суп и борщ. Да что там, она даже хлеб нарезать не умела.
— Так зачем она нужна? Какая с нее баба?
— Знаешь, я даже обрадовался, когда Ольга собралась вернуться к отцу. Веришь, помог ей упаковать шмотки, но она раздумала. Услышала об Олеге! Так я понял. Дошло не сразу. Потом отправил ее на работу. Она и там не сразу вписалась: все какие-то дрязги, стычки — она погрязла в них.
— А тот Олег так и не женился?
— Да что ты? Следом за мной! А через год отцом стал. Сына ему родила жена. Кстати, хорошая хозяйка из нее состоялась. Все умела. Олег с ней не мучился и как-то признался мне, что не случайно женился на своей, а не на Ольге. Оказалось, он знал все и порвал с моей неспроста.
— Я б тоже не выдержал! Вломил бы пиздюлей — и с хаты вон! — возмутился Дамир.
— Я из Ольги через пять лет слепил сносную хозяйку. На работе она успокоилась, научилась ладить с людьми. А вот в личном всегда чувствовал себя дублером. Вроде повода не было, ведь Олег даже не заходил к нам. Но дело не в нем. Чувствовал, что жена продолжает его любить. Даже уверен был, но это не вставало меж нами всерьез. Просто пришло убеждение, что я Ольге не нужен. Может, потому с ушами влез в работу и возвращался домой уже к полуночи. Часто в кабинете ночевал. Время сложное, а работу милиции ты и сам знаешь. Всего хватает.
Дамир согласно кивнул головой. Уж о работе милиции он хорошо был осведомлен.
— Когда целиком ушел в работу, многое узнал, научился, набрался опыта. Черпал свои познания отовсюду. Конечно, это сказалось на результатах, повысилась раскрываемость дел, следствие стало грамотным до безупречности. Ох, и многих фартовых мы тогда отловили! Я слишком был занят работой и очень мало виделся с женой, почти не интересовался ее жизнью. Так шли годы. Я не вспоминал о днях рождения, семейных юбилеях. Ольгу это обижало, но она не решалась упрекнуть, понимала, что перестала быть любимой, нужной. Она даже не зачала от меня. И в случае се претензий я мог указать на дверь. Нас ничто не связывало и не держало, кроме росписи. Но чего она стоила? А годы текли: десять, пятнадцать… По работе все шло нормально: ни званиями, ни наградами не обходили. Из рядового следователя стал старшим, потом целый отдел доверили. Я лично вел самые сложные дела. И вот в городе появился небезызвестный Паж — это кличка негодяя. Всякие слухи поползли о нем, что он махровый вор, убийца и насильник! Якобы ему подчиняются все «законники». Сказать такое могли лишь обыватели, не сведующие в воровских законах. Да и не опускались они до уровня щипачей и скокарей, всяких стопорил. Это удел шпаны. В городе то там, то в другом районе находили изнасилованных и убитых женщин и девушек. Начальник горотдела вызвал меня и говорит: «Хоть сам бабой переоденься, но этого гада излови! Поручаю лично тебе! Чтоб за месяц все сделали!» А у меня на тот момент восемь дел в производстве, в том числе по Шкворню. И везде горит срок. У следователей и вовсе запарка: по пятнадцать — двадцать дел на шее. И со всех сторон давят. Дома — жена и дети: «Почему поздно приходишь и мало получаешь?» По телефону — угрозы: «Кончайте пасти и на хвосте висеть, а то не только самих, семьи уроем живьем». С другой стороны, я и начальник горотдела. Короче, полная запарка, а передышки нигде не видно. И вот просвет! Приволокли оперативники ночью двоих. Парня с девкой! Он ее в парке прижал и уже собрался использовать, та заорала. Мои поблизости оказались. Когда того гада брали, он ножом пытался отбиться, сбежать, но от моих не вырвешься. Дали по башке, нацепили наручники и приволокли, мол, наконец поймали птаху! Я начальнику доложил и взял дело к своему производству, а через день ко мне приходит Олег.
— Тот самый?
— Ну да! И говорит, что оперативники взяли в парке его сына. Он вовсе не насильник и с этой девкой встречается почти год. Потребовал, чтобы я отпустил сына, но я ему не поверил. Допросил девицу. Она сказала, что знакома с этим парнем совсем недавно, всего два дня. Он пригласил ее в парк и стал приставать. Когда оттолкнула, достал нож и сказал: «Я и не таких уламывал. Молчи, если хочешь жить…» Олег не поверил девице. Я провел очную ставку. Девушка не отказалась от показаний, лишь добавила, что парень назвался Пажом. Имя это или кличка, она не знала. Короче, не буду раскрывать все детали, отдал я его под суд. Повесил на него всех изнасилованных и убитых. Понятно, что суд его приговорил к расстрелу. Вскоре этот приговор исполнили. Олег за месяц поседел, стариком стал и все твердил, что его сын не виновен. — Михаил закурил и продолжил: — Олег часто приходил ко мне в кабинет и упрекал. За сына. И однажды довел до зла. Я сказал ему, что обязан был отстранить его от следственной работы, а начальник должен решить вопрос о соответствии… по моральным соображениям. Но пожалели, пощадили и, наверное, напрасно… Олег тогда впервые сорвался и наговорил кучу гадостей. Сказал, что я карьерист и шагаю через трупы. Это было ложью. Он высмеял мою бездетность и съязвил, что судьба не случайно не дала продолжения. Таких, мол, нужно держать в изоляции от людей, что не случайно от меня отошли друзья и я одинок всюду, даже в собственной семье. Эта осведомленность тогда не насторожила. Олег упрекнул даже тем, что мне никогда не испытать радости родителя, а потому живу на земле кучей мусора! Я с ним не спорил, слушал молча. Ждал, пока он выплеснет все до конца. Мучительно было! Очень трудно, но не сорвался.
— Если он болтал, что у тебя не стало друзей, кем он был? — спросил Дамир.
— Лютым врагом!
— Из-за сына?
— Понимаешь, когда его расстреляли, в городе не прекратилась волна насилия и убийств. Те женщины, которым повезло выжить, в милицию старались не обращаться. Не хотели огласки и позора. А мертвые, что могли рассказать?
— Миш? Ты когда-нибудь по молодости пытался завладеть девкой насильно? Один на один? — усмехнулся стукач.
— Нет, не доводилось. А что?
— Так вот, по своему опыту говорю, никогда такое не получится. Один на один никакая не отдастся помимо воли. И не одолеешь. Глаза выдерут, яйцы побьют. Исключено! Не верю! Такое невозможно!
