Однако несвязные идеи Гитлера вскоре были подхвачены к большому для него ущербу. Черчилль, не зная, что еще сделать, выступает за жестокие и «сверхразруши-тельные» бомбардировки; его чаяния исполнятся благодаря принятому в феврале 1942 г. решению «подавить моральный дух вражеского гражданского населения, и, в частности, рабочих промышленных предприятий». Пламя горящего Дрездена видно за 70 километров; 10 тысяч тонн зажигательных бомб, сброшенных на Гамбург в час ночи 27 июля 1943 г. до такой степени повысило температуру на высоте в 2 тысячи метров, что через двадцать минут Королевской авиации пришлось завершить налет. Ей уже оказывали помощь американские летчики, чей значительный вклад выразился в том, что рейд впервые получил собственное имя: операция «Гоморра».
На улицах температура превысила тысячу градусов. По Цельсию.
Десять миллионов томов из общественных библиотек сгорели в результате бомбардировок, иными словами, с учетом сопоставимых потерь в частных собраниях, это составляет четверть или треть всех книг, имевшихся в стране. Из ста тридцати одного города, подвергшегося бомбардировке, тридцать являлись особой целью и вынесли двойной удар, в силу чего потеряли целиком или частично свои разнообразные библиотеки двадцать семь из них, в том числе Дрезден, Лейпциг, Дармштадт, Берлин, Франкфурт, Гамбург, Мюнхен, Мюнстер, Штутгарт и Кассель. Составленный ЮНЕСКО список из двадцати четырех городов не полон: нужно добавить Бреслау, Гёттинген и Йену, названные Джонсоном. И еще Баден, где «Бадише Ландесбиблиотек» 3 сентября 1944 г. потеряла триста пятьдесят тысяч своих книг, поскольку бюрократы не разрешили перевезти их в убежище, как сообщает Хильда Штуббингс в эссе, посвященном библиотекам под бомбами. Но говорится ли в этом сочинении о той же стране? Среди уничтоженных книгохранилищ Германии упомянут только Баден (помимо аутодафе в Берлине в 1933 г.), а упор сделан на чрезвычайно эффективные усилия персонала немецких библиотек по спасению своих коллекций.
Даже самые глубокие подвалы не могут спасти книги, если обстрел ведется зажигательными бомбами. В Дрездене англо-американские бомбардировки 13 и 15 февраля 1945 г. полностью уничтожили центр города, семьдесят процентов его промышленного потенциала и стали причиной гибели тридцати пяти тысяч человек. Не могли спастись и три крупные библиотеки: «Зэксише Ландесбиблиотек» провинции Саксония, муниципальная «Штадтбиблиотек» и библиотека Ферайн фюр Ердкунде, Географического общества. В дыме от сожженных страниц испарились призраки тысяч инкунабул, в том числе одна из первых иллюстрированных книг, отпечатанных в Париже Жеаном Бономом, «Разрушение Трои» Жака Милле (1484 г.). А также единственный уцелевший экземпляр «Пантагрюэля» издания 1533 г., опубликованного Франсуа Жюстом.
Помимо ущерба, нанесенного библиотекам муниципальным и университетской, город Лейпциг потерял также шестьдесят тысяч изданий Музея книги после воздушной атаки в декабре 1943 г. Нет сомнения, что следовало бы посвятить хотя бы один параграф каждому из этих разбомбленных учреждений. Но автоматическая концентрация одних и тех же событий, произошедших за столь малое количество лет, в конечном счете невольно порождает сомнения в их значимости. К чему читать или заниматься самообразованием, если мир летит в пропасть, как показалось многим по ходу этой последней (или Второй) мировой войны? Вот что пишет по этому поводу Клод Симон в «Дорогах Фландрии»: «…я в ответ заметил, что, если содержание тысяч книг этой неоценимой библиотеки оказалось совершенно бессильным помешать той самой бомбардировке, которая ее уничтожила, мне не совсем понятно, какой ущерб наносит человечеству исчезновение под фосфорными бомбами этих тысяч книжонок и бумажонок, не представляющих ни малейшей пользы. Согласно детальному списку надежных ценностей, предметы первой необходимости, которые нужны нам сейчас гораздо больше, чем вся знаменитая библиотека Лейпцига, суть следующие: носки, кальсоны, шерстяные свитера, мыло, сигареты, колбаса, шоколад, сахар, консервы, гале…» Люсьен Делленбах в послесловии сразу же возражает, что, «если книги оказываются смехотворными перед хаотической силой элементарного, к чему писать «Дороги Фландрии» и рассказывать о них?». Вальтер Меринг также приходит в отчаяние: во время аншлюса, «среди завываний демонов, брызгающих на меня слюной из каждого переулка», он бежал из Вены, бросив свою библиотеку. «И вот я удалился, чтобы не обратиться в соляной столп, оставив за спиной защитную стену из тысячи томов, построенную для меня моим отцом. Каждое из этих сочинений содержало анафему, провозглашенную этой белой магией, благодаря которой он, просвещенный человек, атеист, верующий в прогресс, полагал себя огражденным от возврата к царству демонов и мрака». Зато Юнгер, со своей стороны, демонстрирует непоколебимость: «Киршхорст, 9 апреля 1944 года. Подумал о громадном множестве книг, уничтоженных бомбардировками. Старинные книги станут редкостью… Это могло бы даже иметь свои выгоды — например, возвратить умы к самому существенному… В целом же ход коллективного существования приведет к широкому развитию публичных библиотек».
Лавина железа и огня весом в полтора миллиона тонн, которую союзники обрушили на немецкие города, стала запретной темой для двух последующих поколений. Легко понять, почему так случилось во Франции или в среде британских интеллектуалов, но то же самое произошло в Германии, как подчеркнул незадолго до своей безвременной гибели Винфрид Георг Зебальд в эссе, которое наделало шума за Рейном: «Война в воздухе и литература». Отказ от амнезии ставит проблему и словно бы открывает клапан — к лучшему или к худшему; свидетельством может служить «Пожар» Йорга Фридриха.
Тем временем в Японии Тихоокеанская война (официальное название Второй мировой войны, обретающее прямо-таки бурлескный характер в английском варианте: Pacific war, или «мирная война») превратила в пыль неисчислимое количество библиотек и книг, горящих как пакля, если они выпущены до 1800 г. Самолеты свободного мира совершили четыре тысячи рейдов на Токио за полтора года; восемь публичных библиотек были стерты с лица земли вместе со своими зданиями, три четверти повреждены, причем наибольший ущерб понесла самая крупная из них — «Хибиа Паблик Лайбрери»; расположенная между дворцом и «Императорским отелем» библиотека, открывшаяся в эпоху Мейдзи, получила привилегию переезда, который осуществлялся сначала на грузовиках, потом на тачках и, наконец, в мешках, но этого оказалось недостаточно: последние 200 тысяч томов исчезли за несколько часов. Погибли также 40 тысяч томов в университете Васеда, 69 тысяч в Министерстве иностранных дел, 15 528 в Бюро патентов, 46 695 в библиотеке Кабинета министров и все книги — в Министерстве сельского хозяйства и морских угодий. Когда враги-американцы высадились в 1945 г., в стране осталось не более пяти миллионов книг. Сотрудничая в деле восстановления библиотек и образовательной системы, оккупанты поразились сложности письма и настоятельно предложили романизировать японский язык; в конечном счете их попросили убраться.
Нацизм, Холокост
Если описанные выше катастрофы можно рассматривать как побочные явления «главного события» с его неконтролируемым потоком бомб и снарядов, которые падали в конечном счете с анонимных небес, словно подарки Деда Мороза, то сознательный ущерб, нанесенный нацизмом, имеет совсем иной масштаб и зловещий смысл.
