Вскоре я почувствовал запах дыма; сначала мы подумали, что это дым от пороховых разрядов, медленно поднимающийся с земли. Но запах становился назойливее, и, как справедливо заметил Франк, дым был другого цвета, чем тот, который получается от порохового разряда.
Дым разъедал нам глаза; у нас запершило в глотке; мы кашляли и утирали слезы. Дымовая завеса застилала землю – я не видел больше кабанов, но мерзкое хрюканье свидетельствовало о том, что они не ушли.
Однако в какофоническую музыку примешивались ноты смятения и страха.
Тут только сообразил я, что пыж после выстрела попал в груду сухого мха, собранного нами, и она занялась. Догадка подтвердилась: дым рассеялся, и сверкнули языки яркого пламени. Это горел мох. Дерево наше пока что было в безопасности.
Мы поднялись под самую крону, чтобы спастись от дыма. Мы боялись, что огонь распространится и, добравшись до нас по развесистым ветвям, вынудит нас спрыгнуть на землю. К счастью, нижние ветки были очищены от горючего мха. Пламя стелилось по земле и до верхних веток подняться не могло.
Выбравшись из дымовой завесы, мы увидали кабанов, сбившихся в кучу на некотором расстоянии от дерева и, видимо, напуганных пожаром.
– Надо использовать благоприятный момент, – сказал я. – Благодаря дыму они не заметят нашего бегства.
Но все же я медлил, желая получше освоиться с местностью и выяснить, куда ветер гонит дым и огонь. С подветренной стороны не было ни одного животного, и мы легко могли удрать.
Мы собирались уже привести наш проект в исполнение и, спустившись на нижнюю ветку, соскочить на землю, как до слуха нашего донесся отдаленный лай.
Звуки эти наполнили мое сердце самыми мрачными предчувствиями. Я узнал лай наших псов. Генри или Куджо, а может, и оба вместе, идут сюда в сопровождении собак.
Несчастье неизбежно: кабаны растерзают их!
При этой мысли мне едва не сделалось дурно.
Лай все приближался, и вскоре мы услышали человеческие голоса. Сомнений не было – это могли быть только Генри и Куджо, разыскивающие нас в лесу.
Что предпринять? Дождаться, пока они подойдут и пока собаки будут отбиваться от кабанов, закричать Куджо и Генри, чтоб они взлезли на дерево Это рискованно…
Нет! Пусть Франк остается на месте, а я пробьюсь сквозь дым и огонь, побегу навстречу Куджо и предупрежу его об опасности. Кабаны не заметят моего бегства, потому что меня скроет дымовая завеса. Голоса доносились именно с подветренной стороны, и у меня были все основания надеяться на счастливый исход.
Приняв решение, я не стал медлить. Поручив Франку незаряженный карабин и вооружившись ножом, я спрыгнул с дерева и, топча горящий мох, бросился к своим близким.
Мох уже догорал. Охотничьи сапоги защищали ноги от ожогов. Я мчался что было духу, задыхаясь и дрожа от волнения.
Пробежав около ста шагов, я заметил вблизи собак, потом Генри и Куджо. Но в то же мгновение, случайно оглянувшись назад, я увидел, что меня по пятам преследует все стадо.
Я успел отчаянным криком предупредить своих и вскарабкаться на дерево, когда разъяренные кабаны уже настигали меня.
Генри и Куджо последовали моему примеру и быстро взлезли на одно из соседних деревьев. Собаки с лаем ринулись на кабанов, пытаясь отогнать их, но, испытав удары кабаньих клыков, с жалобным визгом отступили к дереву, на котором спаслись Куджо и Генри. На их счастье, ветви росли довольно низко, Куджо втащил собак наверх – не то они, наверно, разделили бы участь кугуара.
Кабаны, раздраженные атакой, преследовали собак до самого дерева. Снова повторилась вся свистопляска кабаньей осады, но я уже ничего не боялся, так как знал, что мой сын и друг в сравнительной безопасности.
Со своей вышки я не видел ни Генри, ни Куджо, но зато превосходно различал черное стадо, осаждавшее их. Я слышал также голоса Генри и Куджо, звонкий лай собак и глухое ворчанье кабанов. То был чудовищный концерт.
Наконец раздались выстрелы, и кабаны один за другим стали падать на землю.
Куджо вопил изо всех сил, и я видел, как через равные промежутки времени опускалось его копье, врезаясь в самую гущу врагов.
Куджо вопил изо всех сил, и я видел, как через равные промежутки времени опускалось его копье, врезаясь в самую гущу врагов
Кровь сочилась с железного острия, и с каждым ударом убывало число пекари. Генри непрерывно стрелял, и оба так хорошо поработали, одни – копьем, другой – карабином, что вскоре вся земля была устлана трупами, и лишь несколько кабанов уцелели от бойни. Устрашенные участью родичей, они с хрюканьем убежали в лес.
Победа была полная, и кабаны, очевидно, потеряли охоту сражаться с людьми. Убедившись в исчезновении врага, мы соскочили с деревьев и поспешили домой, чтобы успокоить Марию, встревоженную нашим продолжительным отсутствием.
С тех пор нам нередко случалось встречать в лесу кабанов; мы даже захватили живьем нескольких поросят; но ни разу ни один кабан не напал на нас.
Понятливые животные смело бросаются на врагов, пока их однажды не победят; испытав на собственной шкуре чью-нибудь силу, они избегают встречи с победителем и при виде его бросаются в бегство. В нашей долине было, очевидно, только одно стадо, наполовину уничтоженное нами; урок пошел на пользу кабанам, и они раз и навсегда запомнили, что человека нужно бояться.
На следующий день, хорошо вооружившись, мы вернулись на поле битвы, чтобы забрать позабытую накануне самку опоссума. К нашему разочарованию, мы ее не нашли. Она перегрызла веревки и удрала вместе со своими детенышами.
Глава XLII. Встреча с черными волками
В течение лета мы дважды снимали урожай кукурузы, потому что она созревает приблизительно в два месяца. Двадцать раз наполняли мы повозку, увозя зерно домой. Этого запаса было вполне достаточно на всю зиму.
Следующий год прошел так же, как и первый. Мы собрали весной кленовый сок и посеяли пшеницу и кукурузу. В нашем питомнике появились новые гости – олени и антилопы. Захватили мы также волчицу с многочисленным потомством.
Нечего говорить, что свирепую волчицу нам пришлось пристрелить, но волчат мы в конце концов приручили. Они ничуть не дичились и были послушны, как псы, с которыми, кстати сказать, жили в большой дружбе, словно чуя родственную породу.
Я не стану упоминать о целом ряде охотничьих приключений. Лишь одно из них, из ряда вон выходящее, заслуживает вашего внимания.
Дело было в середине зимы. Глубокий снег лежал на полях, и стояли жестокие холода. То была самая суровая зима из всех, прожитых нами в одиноком жилище в пустыне.
Озеро замерзло, и гладкий лед сверкал, как стекло. Немало времени уделяли мы катанью на коньках, вносившему некоторое разнообразие в монотонную зимнюю жизнь. Даже Куджо заразился нашей страстью и не отставал от нас.
