Франку принадлежало первенство: он был самым искусным и ловким конькобежцем.
Однажды мальчики вдвоем отправились на озеро. Куджо и я остались дома, заканчивая какую-то спешную работу.
До нас доносились взрывы хохота и скрип коньков, разрезающих лед.
Внезапно мы услыхали отчаянный призыв на помощь Я вздрогнул.
– Роберт! – закричала моя жена. – Дети провалились в прорубь. Беги!..
Мы бросили работу и побежали к дверям. Я схватил веревку, которая случайно попалась мне под руку, а Куджо взял на всякий случай копье.
Приготовления заняли полминуты, и мы уже мчались к детям.
Каково же было наше удивление, когда мы увидели мальчиков около противоположного берега. Они быстро скользили по направлению к нам. В то же мгновение я понял причину их испуга: их по пятам преследовала стая волков.
Они быстро скользили но направлению к нам. По пятам их преследовала стая волков
То были не мелкие волки долины, которых ребенок может отогнать палкой, а крупные звери, известные под названием «черные волки Скалистых гор». В стае было шесть волков, причем каждый из них был вдвое крупнее серых обитателей пустыни. Подвижные, сильные, отощавшие от длительного голода, с взъерошенной черной шерстью, они производили жуткое впечатление. Волки бежали, опустив головы и высунув, как собаки, красные языки. На солнце сверкали ослепительно-белые клыки. Их вид не предвещал ничего хорошего.
Не теряя времени на праздные размышления, мы бросились к озеру. Я отшвырнул ненужную веревку и поднял с земли первое попавшееся нераспиленное полено.
Куджо опередил меня и уже летел по снегу со своим копьем. У Марии хватило присутствия духа, чтобы вернуться домой за карабином.
Генри бежал впереди. Волки уже почти догоняли Франка. Нам это показалось странным, так как Франк был отличным конькобежцем. Очевидно, от испуга у него подкашивались ноги.
Мы звали, махали, кричали, чтобы вернуть ему бодрость. Он подвергался страшной опасности. Расстояние между ним и волками с каждой секундой сокращалось.
– Они растерзают Франка! – в отчаянии закричал я.
Не тут-то было: Франк сделал крутой поворот и с криком торжества помчался в сторону. Теперь Генри улепетывал от волков, и мы дрожали за второго сына. Черные хищники уже приблизились к нему, когда Генри, повторив маневр брата, ускользнул в сторону, а волки по инерции пронеслись мимо; но вскоре они тоже повернули, и, так как Генри был ближе, чем Франк, хищники погнались за ним. Тогда предприимчивый Франк поспешил на помощь к брату. Он с громким криком побежал вслед за стаей, чтобы раздражить волков и отвлечь их внимание от Генри.
В эту минуту Генри, вторично проделав спасительный маневр, ускользнул от врагов.
Франк закричал брату, чтобы он бежал к берегу, а сам, промелькнув перед волками, навел всю стаю на свои следы.
Мы с удивлением наблюдали за героическим мальчиком. Вот он снова переменил направление и уводит волков от брата…
Невдалеке от берега находилась глубокая прорубь, именно туда побежал Франк. Думая, что он упустил из виду это обстоятельство, мы закричали ему, чтобы он не оступился. Но Франк знал, что делает. Приблизившись к проруби, он повернул под прямым углом и помчался к нам.
Волки, находившиеся на расстоянии нескольких шагов от Франка и разгоряченные погоней, не заметали опасности. Впрочем, они все равно не смогли бы остановиться. Через мгновение мы увидели, как хищники один за другим провалились в прорубь.
Я поспешил туда вместе с Куджо, и, орудуя дубиной и копьем, мы в одну минуту перебили пять волков.
Шестому удалось выскочить из проруби; он оцепенел от холода и страха. Я думал, что он удерет от нас, но тут раздался выстрел, и животное с протяжным воем упало на лед.
Обернувшись, я увидел Генри с моим карабином. Мария, зная, что он превосходный стрелок, дала ему мой карабин.
Волк был тяжело ранен. В бешенстве он барахтался по льду, но подбежал Куджо и покончил с ним.
Франк был героем дня. Но сам он ни словом не заикнулся о своем подвиге, хотя, несомненно, гордился им. Если б не его находчивость, Генри, конечно, был бы растерзан голодными хищниками.
Глава XLIII. Большой лось приручен
Через три года колония наших бобров стала настолько многочисленной, что мы решили приступить к охоте на «стариков» и к заготовке мехов. Звери к нам совсем привыкли и принимали пищу из наших рук. Таким образом, мы могли завладеть обреченными в жертву бобрами, не возбуждая тревоги в остальных.
Для этой цели мы вырыли небольшой бассейн, сообщавшийся с запрудой посредством шлюзованного канала; здесь происходила обычно кормежка животных. Каждый раз, когда мы бросали в бассейн душистые корни сассафраса, бобры устремлялись в канал, и нам оставалось лишь закрыть шлюз за первым попавшимся зверьком. Умерщвление бобров производилось бесшумно, и так как никто из них не вернулся назад, чтоб рассказать приятелям об ожидающей их участи, а ловушка была неизменно и гостеприимно открыта, то бобры, несмотря на всю свою проницательность, ни о чем не догадывались. Западня не внушала им ни малейших подозрений, и они позволяли себя заманивать один за другим.
В первый период этой кампании мы добыли на две тысячи пятьсот фунтов стерлингов мехов и фунтов на триста кастореума66. На второй год добыча удвоилась. Тогда-то мы построили новый бревенчатый дом, в котором живем и сейчас. Старый дом мы обратили в склад для хранения и сушки мехов.
Третий год и два следующих оказались не менее доходными. В складе нашем хранится на десятки тысяч фунтов стерлингов доброкачественного товара. Живых бобров я расцениваю в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, а вместе с пушниной и побочными продуктами все наше состояние выражается в сорока тысячах фунтов.
Итак, друзья мои, пророчество жены оправдалось: мы разбогатели в пустыне.
По мере накопления ценных товаров нас начал преследовать неотвязный вопрос: когда и каким образом мы доставим их на рынок?
Вопрос был чрезвычайно трудный. Ведь лишенные сбыта меха теряли для нас всякую ценность; мы могли извлечь из них не больше пользы, чем путник, умирающий от голода в пустыне из золотого самородка. Между тем, несмотря на окружавшее нас изобилие, мы все же чувствовали себя пленниками гостеприимной котловины, а покинуть ее было так же нам невозможно, как жертвам кораблекрушения выбраться с островка, затерянного в океане. Среди прирученных нами животных не оказалось ни одного вьючного или годного для упряжи. Помпо была единственной представительницей транспорта, но бедная кобыла уже порядком состарилась. Когда мы соберемся покинуть лощину, Помпо едва ли будет в состоянии волочить ноги и уж, конечно, не вывезет фургона с целым семейством и несколькими тысячами бобровых шкурок.
