Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Но вернемся к истории отношений Есенина с девушкой в белой накидке. Описанное выше придворное увеселение состоялось 22 июля, письмо Сардановской (из Константинова) датировано 14 июля. Следовательно, если учесть тогдашнее состояние транспортных артерий, Есенин получил его либо накануне дворцового праздника, либо сразу же после него, то есть в ситуации крайнего недовольства самим собой, что, видимо, и отразилось в его втором, из Царского в Константиново, письме, к сожалению, утраченном. Не сохранился, увы, и ответ Анны. Однако о его содержании можно составить некоторое представление по недатированной, но явно относящейся к позднему лету все того же 1916 года реакции Есенина на это, видимо, прощальное (отказное) ее письмо: «Очень грустно. Никогда я тебя не хотел обижать, а ты выдумала. Бог с тобой, что не пишешь. Мне по привычке уже переносить все. С. Е.»
Так чего же добивался поэт от чужой невесты? Неужели хотел, как поется в известной песне, нарушить ее покой, дабы ублажить задетое очередным ласковым «Нет!» самолюбие? Может, и так, а может, и не так. Судя по тому, с какой легкостью всего лишь через год, ровно через год, Есенин связал себя узами церковного брака с едва знакомой ему девицей (я имею в виду его скоропалительную женитьбу на Зинаиде Райх), он и летом, и осенью 1916-го вполне мог предлагать Анне не только сердце, но и руку. В сентябре ему исполнялся двадцать один год, по крестьянским понятиям к этой поре мужик был обязан «ожениться». К тому же 1916-й был единственным в жизни поэта годом, когда его положение в материальном отношении было достаточно надежным, а в случае перемены в семейном положении могло еще и упрочиться. Сын Ломана, вспоминая патриархальные нравы Феодоровского городка, писал в мемуарах: «Еще в 1908–1909 годах, когда отец командовал первой ротой сводно-пехотного полка, у него служил солдат Костюк Георгий Павлович. После окончания действительной службы он окончил курсы и стал шофером казенной машины отца. В 1915 году он снова был призван в армию и оставался шофером в Городке. В 1916 году Костюк женился на очень хорошенькой и необычайно трудолюбивой портнихе лазарета – Вареньке. К свадьбе молодые получили квартиру в Городке. Вскоре после переезда на новую квартиру Костюк пригласил на новоселье отца. Как всегда, отец взял меня с собой. Кроме того, он пригласил к Костюку Есенина… За столом было весело…»
И сомневаться не приходится: с Есениным было бы то же самое, привези он из отпуска очень хорошенькую и трудолюбивую невесту. И квартиру казенную тут же бы предоставили, и работу для супруги мигом нашли – в царских лазаретах почему-то всегда не хватало ласковых и умелых женских рук. Не говоря уж о том, что женитьба утихомирила бы Клюева, порядком поднадоевшего «жавороночку» с поганой своей «любовью». Разумеется, это всего лишь гипотеза. И тем не менее зачем-то Есенин приезжал в ноябре 1916-го в Константиново? Причем всего на неделю. Чтобы навестить родных и передать деньги? Не такой уж нежный он сын, чтобы делать утомительные дальние концы только для того, чтобы расцеловаться с родителями! А деньги – что? Деньги сподручнее отправить почтовым переводом. Уж не затем ли приезжал, чтобы выяснить наконец отношения с Анной? Дединово не дальний свет, осенняя беспутица кончилась, дороги стали, а деньги, дабы уговорить самого несговорчивого «возницу», у Сергея Александровича были. Словом, невероятное вполне может превратиться в возможное, особенно если наложить гипотетическое предположение на уже цитировавшиеся в неполном виде свидетельские показания Ивана Грузинова. Его воспоминания, кстати, важнее многих, поскольку в окружении поэта (в начале двадцатых годов) он был новеньким и ни с кем из тех, кто мог бы догадаться, к какой женщине тайно ездил Есенин в деревню, знаком не был. Прочитаем же внимательнее его рассказ.
«1921 г. Весна. Богословский пер., д. 3. Есенин расстроен. Усталый, пожелтевший, растрепанный. Ходит по комнате взад и вперед. Переходит из одной комнаты в другую. Наконец садится за стол: “У меня была настоящая любовь. К простой женщине. В деревне. Я приезжал к ней. Приходил тайно. Все рассказывал ей. Об этом никто не знает. Я давно люблю ее. Горько мне. Жалко. Она умерла. Никого я так не любил. Больше я никого не люблю”».
Весна 1921 года – Анна Сардановская умерла в апреле 1921-го. Приезжал, приходил тайно… Никто об этом не знает… Долгое время считалось, что Есенин по обыкновению интересничает, сочиняет очередную красивую сказку про утаенную любовь, пока в 1998 году Юрий Львович Прокушев не опубликовал (частично) хранившийся у него с шестидесятых годов дневник Анны Сардановской, а также записанные им воспоминания знавших ее людей («Слово», 1998, № 6). Для нашего сюжета особенно интересен следующий фрагмент из этой публикации: «Вторая жена В. А. Олоновского, Александра Петровна Олоновская, во время беседы с ней в 1966 году рассказала, что Есенин виделся с Анной Сардановской после ее замужества. Причем поэт передал ей свой сборник с дарственной надписью и кроме этого автограф одного из своих стихотворений. И еще: Есенин переправил в дарственной надписи фамилию “Алоновская” (ошибочно написанную им первоначально)».
Сомневаться в достоверности рассказа Александры Петровны Олоновской не приходится. Возводить напраслину на покойную первую жену мужа ей незачем (дела давно минувших дней). А такую подробность, как ошибка в фамилии, не придумаешь. Весь вопрос в том, когда именно состоялась эта встреча? Известно, из той же публикации, что Анна Сардановская и Владимир Олоновский зарегистрировали брак 4 февраля 1920 года в Дединовском волостном ЗАГСе. Однако константиновские старожилы почему-то уверяли, что внучка отца Ивана вышла замуж в 1919-м. Может быть, речь шла о венчании – не то чтобы тайном, но как бы особенной огласке не подлежащем? И не где-нибудь, а в константиновской «зеленой церкви»? На втором году новой революционной эры это вряд ли можно было сделать по месту жительства жениха и невесты без риска остаться без работы. Церковь и церковные ритуалы пока еще никто не отменял, но преподаватели школ, в том числе и земских училищ, уже выступали с требованиями отмены уроков Закона Божия. И если Анюта и Владимир Олоновский действительно венчались в Константинове и если обвенчал их по-тихому отец Иван, то Есенину конечно же об этом немедленно сообщили: беспроволочный телеграф между Константиновом и Москвой действовал безостановочно. Вот и известие о смерти Анны Алексеевны от родовой горячки 8 апреля 1921 года в дороге не задержалось… А если это так и односельчане поэта не ошиблись, то невольно возникает вот какое предположение: уж не связано ли свидетельство второй жены Олоновского с загадочной надписью на конверте, которую Анна Алексеевна сделала в 4 часа утра 10 июля 1919 года? Вот как описан этот документ в публикации Ю. Л. Прокушева: «…Дневниковая запись Анны Сардановской сделана ею на лицевой стороне маленького конверта из белой бумаги. В конверте находились ныне поблекшие от времени четыре лепестка белой розы, положенные ею почти семьдесят лет назад. Всю лицевую часть конверта занимает взволнованно-тревожная надпись: “10-е июля 1919 год. 4 часа утра. Очень тяжелые воспоминания: лепестки белой розы, подаренной Володе, – распалися, покрыв собою пол – подобно снежной холодной пелене, заглушающей собой много жизней (на время)”».
Для суеверной женщины внезапная смерть розы, которую она когда-то подарила будущему мужу, – плохая примета. Но почему эта осыпь, подобно снежной пелене, «заглушает» собой не две их жизни, а много жизней? И что за тяжелые переживания предшествовали процитированной взволнованно-тревожной надписи на белом конверте? И почему, собирая их, Анна вложила в конверт только четыре сухих лепестка? Не потому ли, что в драме ее жизни четыре действующих лица? Она сама, тот неизвестный А. Ф. Ш., фигурирующий в дневниковых записях 1912–1915 годов, предмет ее «преступной страсти», Владимир Алексеевич, которого она так давно и так спокойно любит, но почему-то все не дает и не дает согласия на брак, ну, и, конечно, Есенин, детский ее «жених»? Казалось бы, уж тут-то все-все ясно: нет, нет и нет! Так ведь не отстает, ищет встреч, дарит книги, стихи. А поддалась бы на его уговоры? Что было бы? А то же, что и с Анной Романовной Изрядновой, о которой так хорошо говорит брат Николай! Даже в письме Сергей проговорился: буду, мол, пить пиво и вспоминать тебя. Бросил бы как пустую пивную бутылку…
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
