– И чем все кончилось? – спросил Гэри.
– Бедолага спрыгнула в лестничную шахту.
– Ее спрыгнули, – поправил Тэйлор.
– Доказательств никаких. Я все равно арестовал этого Отца. Он, разумеется, отказался назвать свое настоящее имя. Проверили пальчики – их нигде нет, личность так и не удалось установить. Похоже, он и родился в Доме, и жил в нем всю жизнь, в заявлении же пришлось называть его Джон Имярек – такая фигня получилась!
– Я уговорил прокурора дать делу ход на основании первоначального заявления свидетеля, но, как только оно попало к судье, тот его моментом закрыл. Отца к тому времени так и так отпустили. Адвокат у него был сильный, так что провел он на нарах всего одну ночь.
– Вот это да, – сказала Стейси.
– Ага. Потом был еще парнишка, утверждавший, что его одурманили и похитили, студент, мать которого после смерти мужа продала все имущество и вступила в секту. Парень за нее переживал, начал всякие расспросы, однажды пришел домой, а там его ждут двое. Дали ему наркоты и привезли в Дом.
– Что-то мне это напоминает… – Рейн покосился на Гэри.
– Парнишка оказался не промах. И крупных размеров – защитник в университетской команде. Он их там раскидал, пришел прямо к нам и все выложил. Мы получили ордер, произвели обыск… Кто-то успел их предупредить – мы просеяли весь Дом через мелкое сито, но не нашли наркотиков – и никаких намеков, что парня удерживали против воли.
Гэри посмотрел на Рейна.
– Даже собаки ничего не учуяли. Домочадцы, естественно, приняли нас со всем радушием, изображали участие, корчили из себя святош. Мы опросили всех, кого застали на месте, но они божились, что видят парня впервые. Людей там почти не было – то ли разъехались, то ли попрятались. Мы все равно произвели полный обыск, наснимали кучу фоток и заметили кое-какие странные вещи: полное отсутствие санузлов, повара, разделывавшего на кухне опоссума, набитую прихожанами странного вида часовню, заваленную самодельными гробами комнату, треугольную каморку, в которой женщины резали большие листы бумаги на небольшие прямоугольные кусочки, и – куда ни глянь – гигантские портреты Папашки. Но ничего запрещенного.
Парень не отступился, дал показания под присягой, и на этот раз дело дошло до суда. Они еще раз наняли дорогого адвоката. Собственная мать пацана показала, что он врет. Промыли ей мозги или нет, но свидетельствовала она чертовски убедительно, все прониклись, вдобавок прямых улик не нашли, слова одной стороны против слов другой… Словом, победа им практически была гарантирована. Так и получилось. Парень обещал подать на пересмотр, да так и не вернулся.
А в третий раз вообще чистое кино получилось. К нам пришла супружеская пара с заявлением, что домочадцы похитили их дочь. Мы опять взяли ордер, приехали – никаких следов. Более того, сами родители тоже пропали. Номер телефона, который они нам дали, оказался отключенным, адрес – ложным. – Стюарт тяжело вздохнул. – Я и сегодня еще надеюсь, что нас разыграли. Хотя не исключено, что исчезли они с посторонней помощью… А потом как стали на нас заводить дела по обвинению в домогательстве – и на округ, и на отделение, и на меня и моих сотрудников индивидуальные! Начались проволочки и переносы дат, до слушания в суде дело так и не дошло, хотя оно уже не меньше года бродит по закоулкам судебной системы. В итоге прокурор округа распорядился, чтобы мы держались от Дома подальше и не вступали ни в какие контакты с членами секты.
– Вот почему мы рады вашему появлению, – закончил за шерифа его помощник.
– Именно. Теперь у нас аж четыре свидетеля и жертвы преступлений – применения наркотиков, похищения, проникновения со взломом, ограбления, убийства либо попытки убийства. Действия эти выходят за пределы штата, расследование ведет полиция Лос-Анджелеса. Двое домочадцев сидят под арестом. Если все это связать воедино, мяч – в корзине.
– Насчет ограбления я не уверен, – заметил Гэри. – Они проникли ко мне в комнату и учинили погром, но ничего не взяли. Вряд ли они нашли то, что искали.
– Я думаю, как раз нашли. Потому что искали не материальный предмет. «Не укради» и все такое – они четко следуют Библии, хотя и позволяют себе лишнее. Ваши кредитные карты, скажем, вдруг перестали действовать или…
– Точно! – воскликнул Гэри.
Шериф кивнул:
– Информацию скорее всего сняли с вашего компьютера. Это у них не считается кражей, за ней они и приходили. Корчат из себя деревенщину, ветхозаветность, а методы преследования противника у них похитрее, чем у террористов. Поверьте, я сам на себе испытал.
– Что они сделали? – спросила Стейси.
– Влезли в мой кредитный рейтинг, а также в кредитный рейтинг всех моих сотрудников и половины служащих округа. Мне пришлось доказывать банку, что я – это я, два года не верили, что мой дом мне принадлежит. Все через это прошли.
– Да, – подтвердил Тэйлор, поджав губы.
– Расскажу вам историю бывшего окружного прокурора Лена Хёрна. Лену досталось больше всех. Ему прислали ордер на выплату алиментов, при этом Лен – закоренелый холостяк, детей у него отродясь не было. Пикап переписали на другого владельца, дом забрали якобы за невыплату ипотеки, хотя он не пропускал ни одного платежа. И обчистили банковский счет – всё до последнего доллара перевели какой-то компании на Барбадосе. – Шериф сделал паузу. – Лен покончил с собой: вышиб себе мозги из двадцать второго калибра.
– И после этого их не арестовали? – поразилась Стейси.
– Никаких улик, – сказал Стюарт. – Вызвали ФБР, но и те не взяли след. Компьютерщик у них – высший класс.
За окном светало. Гэри взглянул на настенные часы. Шесть утра. Наступило воскресное утро.
Воскресенье – удачное время для освобождения Джоан. Домочадцы наверняка все в церкви. Больше нет поводов откладывать операцию.
Шериф выдвинул верхний ящик старомодного шкафа для бумаг.
– Вам не помешает взглянуть на план Дома.
Он вынул толстую картонную папку, водрузил ее на стол, открыл и пододвинул к Гэри.
На первой сделанной с приличного расстояния фотографии виднелись несколько одноэтажных построек с коваными воротами, украшенными крестом. К зданиям вела наезженная колея проселочной дороги.
– Снимки сделаны во время первого налета. Этот – со стороны дороги. – Стюарт сдвинул первую в стопке фотографию, открывая следующую – вид поместья с воздуха. – А вот с вертолета.
Под таким углом была хорошо видна не только огромная площадь участка, но и его заброшенность. Одинокие приземистые постройки и сарай были со всех сторон окружены возделанными полями, за которыми начинался лес.
– Вход – здесь. – Шериф ткнул карандашом. – Этот проселок ведет к шоссе, шоссе выходит на Ферст-стрит в восточной части города. Поместье примерно в восьми милях отсюда. Сейчас за ним наблюдают два моих человека. Мэнни Трехо сидит вот за этим деревом. – Шериф показал. – Пост Кена Фоула – с тыльной стороны участка, на просеке.
