– Нежное воспоминание? – спросил он меня с грустным смешком.
– Нечто большее, – серьезно ответила я.
– Мне можно знать?
– Да, я как раз собиралась вам сказать. Я помолвлена.
– С клевером? – насмешливо спросил он.
– С тем, кто подарил мне этот клевер.
– И давно? – продолжал допытываться он, уже с меньшей иронией.
– С того вечера, как вы посоветовали мне вернуться домой.
– Но, Консуэло, я же вам объяснил… жена моя… что я приеду к вам. Вот и я.
– Слишком поздно. Слишком поздно. Я обручена с одним из ваших друзей. Возможно, для нас обоих так лучше, потому что вы предпочитаете оставаться вдали от меня, а не рядом.
– Это вы так говорите.
– Я ничего не говорю. Я не спорю. Мне нужен спутник. Я больше не хочу оставаться одна. Извините, уже поздно, меня ждут.
– Я приехал, потому что в письме, которое я получил в Алжире, вы упомянули, что дали обет отправиться в Лурд, если я вернусь с войны. Так как я вернулся к вам живым, пришло время исполнить обет. Я знаю, что для вас это очень серьезно, и нам как раз хватит времени, поверьте мне. Мы всего в часе езды от Лурда, так что вы легко вернетесь домой этой ночью.
Да, я помнила. Я дала этот обет в тот день, когда мной овладело отчаяние, когда я бежала по дорогам Франции среди таких же обездоленных. Тогда я упала на колени под полным беды и запаха врагов небом и прокричала: «Боже, Боже, верни моего мужа на эту землю целым и невредимым. Обещаю Тебе, когда он вернется, я за руку отведу его в Лурд, чтобы смиренно благодарить Тебя…»
Так что мы с Тонио поехали в Лурд, держась за руки, чтобы исполнить мой обет.
Тонио был серьезен. Мы окропили друг друга водой из Лурдского источника. Муж расхохотался и заявил:
– Ну что, дело сделано, вы ничего больше не должны небесам, но я прошу вас в последний раз поужинать со мной. Мне кажется, нам надо многое рассказать друг другу.
– Нет, Тонио, мне больше нечего вам рассказать.
Он снова рассмеялся и потащил меня за руку в гостиницу «Амбассадор», уверяя, что там подают превосходный портвейн. Ее владельцем был некий капитан.
Нас там словно бы ждали и тут же отвели в отдельный кабинет. Меня это слегка шокировало, ведь я теперь помолвлена с другим. Тонио объяснил, что, если хочешь хорошо выпить и закусить, следует скрыться в отдельном кабинете, потому что во Франции продовольствие начинает подходить к концу…
Придя в жизнерадостное настроение, Тонио рассказывал мне о Лурдских чудесах, прочел целую лекцию о слове «чудеса» и о последствиях чудес. Портвейн действительно оказался отменным, и я чувствовала, что начинаю успокаиваться. Я была счастлива видеть его добрым, разумным и нежным, таким, каким знала раньше. На самом деле ни он, ни я не виноваты. Тот вечер оказался похож на вечер нашей первой встречи. Я была счастлива и от всего сердца благодарила его за это небольшое чудесное путешествие, доказавшее мне, что я не ошиблась в его благородстве и порядочности.
За портвейном последовал обильный ужин. Еда пахла восхитительно. Хозяин ресторана зашел поприветствовать нас. Когда зажгли свет, я осознала, что прошло уже много времени, что я нахожусь не в По, а в другом городе и что майор все еще ждет меня. Муж прочел мою внезапную тревогу по нахмуренному лбу.
– Может, ему позвонить? Не беспокойтесь, я схожу. Дайте мне его номер. Я объясню ему, зачем мы сюда приехали.
И он ушел звонить. Я ждала его почти час. Хозяин налил мне рюмку невероятно вкусного сливового ликера…
Наконец появился Тонио и огорченно сообщил мне:
– Майор просил вам передать, что не будет больше ждать вас. Он обижен. Послушайте, Консуэло, – улыбаясь, добавил он. – Почему бы вам не обручиться со мной?
Ликер неожиданно стал горьким, когда я услышала суровую отповедь майора, который из-за короткого путешествия в Лурд послал меня к черту.
– Не обижайтесь, все мужчины одинаковы, – сказал Тонио, все еще улыбаясь. – Будьте добры. Обручитесь со мной тем же клевером.
Не успела я произнести ни слова, как Тонио снял медальон с моей шеи. И вскоре я уже очутилась в роскошном номере отеля «Амбассадор», я была не только помолвлена, но и снова вышла замуж за собственного мужа…
* * *
Утром Тонио поил меня дымящимся кофе с молоком и шептал мне на ухо:
– Моя дорогая Консуэло, прошу прощения за все страдания, которые я вам причинил и которые еще причиню… Вчера я и не думал звонить майору!
Чашка выпала у меня из рук.
Мы провели еще одну ночь в этом отеле. Мой муж был беспечен, как птица. На следующий день он сообщил мне:
– Моя дорогая женушка, я должен покинуть вас, и, вероятно, надолго. Мне поручено задание за границей, а вы остаетесь в одиночестве ждать меня…
22 «Жена пилота – это профессия. Жена писателя – это жрица»
Я укрылась в деревеньке Дьелефи. Это место как нельзя лучше подходило для того, чтобы служить убежищем. Деревья дарили мир и надежду. Фрукты как раз созревали, и я вдыхала запах урожая. Я плакала, вспоминая свой брошенный фруктовый сад в Жарси, который сейчас должен был быть полон спелых груш и розовых яблок. Кто съест мои фрукты? Я чувствовала себя в тисках отчаянной любви ко всему, что дает природа, и думала, когда же наконец окажусь в спасительной тени своих яблонь.
Одиночество тяготило меня все сильнее. Напрасно я внушала себе, что Бог подарил нам всю землю и мы должны быть благоразумны. Я пыталась верить. Но во мне нарастал протест – он просочился в мою душу незаметно.
Однажды вечером я гуляла, любуясь окружающими меня дарами земли. На тысячи ладов я представляла себе Тонио рядом со мной, но полет моего воображения постоянно заканчивался пустотой. Нас разделяли океаны, и пересечь их я могла только во сне.
А потом, словно знак свыше, пришло предложение от моего друга архитектора Бернара Зерфюсса [24] , которого я встретила в разгромленном Марселе. Он предлагал художникам обосноваться в старой деревне с каменными домами, возродить ее и таким образом сопротивляться поражению, поруганию цивилизации. Так я оказалась в Оппеде.
Оппед. Маленькая община в Воклюзе со средневековыми брошенными или разрушенными домишками и замком, построенным Раймоном VI, графом Тулузским. Именно здесь мы основали небольшую коммуну художников, чтобы сохранить свое искусство. Я решила назваться Долорес.
Старинная утопия братских, монашеских или социалистических коммун пустила корни в моем сознании. Мои товарищи по бегству убеждали меня: «Это чудесно, уверяю тебя, они возделывают сады, строят дома, охотятся на кабанов и снова открывают источники. Они живут! Ты подумай только, они совершенно свободны».
Так я приехала в эту прекрасную, сумасшедшую деревню, овеваемую мистралем…
