Книга Сестры - Даниэла Стил

— Привет! Мой брат Джек учился с Тэмми. Я его старшая сестра. Мы с Сабриной были подругами, — сказала она. Теперь Энни вспомнила. Сестра Джека была старше Тэмми и моложе Сабрины. Эта семья отличалась непомерным честолюбием, и мать их не любила. Энни помнила смазливую блондинку, которую Сабрина называла шлюхой, потому что та попыталась отбить у Сабрины ее бойфренда. Сабрине тогда было семнадцать лет, и она училась в выпускном классе. А Лесли в свои пятнадцать, как говорила мать, была «из молодых, да ранних». Сабрина тогда запретила ей попадаться на глаза. — Я только что вернулась из Калифорнии и услышала о том, что случилось с вашей мамой. И вот приехала выразить свое соболезнование. — Энни услышала что-то еще в ее голосе. Голос изменился, когда она говорила с Энни. При разговоре с отцом голос звучал весело, оживленно, а теперь почувствовалось раздражение, как будто присутствие Энни мешало. Энни теперь различала такие нюансы голосов, каких никогда прежде не замечала. Странное ощущение — как будто ты слышишь то, что думают люди.

— Она привезла нам яблочный пирог! — обрадовался отец. — Домашний! Мы только что перешли к десерту. Не хотите ли к нам присоединиться?

Энни нахмурилась. Зачем отец лжет? Ведь они всего лишь ели мороженое. Видимо, он просто хочет быть вежливым.

— Нет, спасибо. Мне пора. Я только хотела поздороваться и сказать, что очень вам сочувствую. Джек просил передать, что тоже сочувствует вам.

— Когда вы возвращаетесь в Калифорнию? — спросила Энни без всякой на то причины. Но прозвучали ее слова так, будто она надеялась, что это произойдет скоро.

— По правде говоря, я туда не собираюсь. Поживу с родителями, пока не подыщу квартиру в Нью-Йорке. А жила я в Палм-Спрингс и только что развелась. Прожила там десять лет, и мне надоело. Потому и решила вернуться, — сообщила Лесли, снова оживившись, и Энни кивнула, обдумывая полученную информацию.

— Я тоже переезжаю в Нью-Йорк, — сказала Энни, хотя Лесли не спрашивала. — Мы все переезжаем завтра — Сабрина, Кэнди и я.

— Печально, — заявила Лесли, и до Энни снова донесся приторный запах ее духов. — Вашему папе будет очень одиноко, когда вы уедете.

— Конечно, — сказал отец, а Лесли заторопилась и стала прощаться. — Ты здесь не чужая, Лесли. Заезжай в любое время! — крикнул ей вслед отец, и Энни услышала, как хлопнула дверца и машина уехала.

— Зачем ты это сказал? — спросила Энни, сердито повернувшись в его сторону, хотя не могла его видеть. Чтобы вернуться в дом, ей пришлось взять его под руку. Вне дома она пока еще плохо ориентировалась. — Насчет того, что она здесь не чужая?

— А что мне надо говорить? Она принесла нам яблочный пирог, — ответил он, держа пирог на вытянутой руке. — Не хотелось показаться грубым, Энни.

— С чего это она вдруг заехала к нам? Мы не видели ее с тех пор, как Сабрина окончила школу, — задумчиво произнесла Энни и отпустила его руку, как только они вошли в дом. По дому она могла передвигаться самостоятельно. Что-то тут не так… Но пока что она чувствовала только назойливый запах ландышей.

— Глупости, Энни. Просто она милая девочка, которая с детства знала вас и теперь услышала о нашем горе.

— Это меня и настораживает, папа. Не будь таким наивным.

— А ты не будь параноиком. Девушка ее возраста не станет бегать за мной. И я не собираюсь ни с кем встречаться. Я любил, и всегда буду любить вашу мать, — сказал отец. Тем не менее, это происшествие встревожило Энни! Хотелось увидеть ее собственными глазами, чтобы оценить ситуацию.

Она решила обязательно рассказать об этом Сабрине, когда та приедет домой. Ей не понравилось, что с их отцом начинают искать встречи женщины. Тем более такие, как Лесли Томпсон, если она не изменилась с тех пор, как они были подростками. Она помнила лишь копну белокурых волос, да еще то, как Сабрина назвала ее шлюхой. Энни тогда было всего девять лет, но она помнила, что старшая сестра пришла в бешенство. Забавно, как некоторые пустяки глубоко впечатываются в память. Из-за поведения Лесли в пятнадцатилетнем возрасте она навсегда осталась в памяти Энни как «шлюха».

Потом Энни загрузила посудомоечную машину, а отец, съев кусок яблочного пирога, сказал, что приготовлен он отлично. Энни лишь презрительно фыркнула в ответ. Потом они оба поднялись наверх. Энни радовалась завтрашнему переезду в новый дом. Здесь было слишком тихо, и она чувствовала себя изолированной от всего мира. Жить в Нью-Йорке будет гораздо лучше, пусть даже ее возможности передвигаться самостоятельно за пределами дома ограничены. Мысль о предстоящем переселении придавала ей бодрости.

Она посидела в своей комнате, слушая музыку и вспоминая жизнь во Флоренции: живопись, посещения Сиены, бесконечные часы, проведенные в галерее Уффици, и ее отношения с Чарли. Она все еще тосковала по нему, иногда ей хотелось позвонить, просто для того чтобы услышать его голос. Она все еще не оправилась от потрясения, вызванного тем, что он нашел ей замену и бросил. Но хорошо было уже то, что ей не пришлось говорить ему о своем несчастье и она не вызывала у него жалости. Энни позвонила Сабрине, которая сказала, что в доме дела идут хорошо, а также Тэмми в Лос-Анджелес, которая в субботний вечер сидела дома одна. Она купала Хуаниту и занималась стиркой. Было печально сознавать, что она никогда больше не увидит их лица и не заглянет им в глаза. Она могла чувствовать их присутствие, слышать их, прикасаться к ним, но на всю оставшуюся жизнь запомнит их такими, какие они сейчас. В ее представлении они никогда не состарятся и никогда не изменятся. Она легла спать, размышляя об этом, и ей приснилось, как они с Чарли любуются закатом во Флоренции, а когда она повернулась, чтобы сказать, что любит его, он исчез.