Книга Богдан Хмельницкий. Искушение - Сергей Богачев

Стефан шел по длинному коридору, и его шаги, усиленные звуком кавалерийских шпор, отдавались звонким эхом где-то в глубине здания. Накануне адъютант отца передал ему просьбу срочно явиться на военный совет. В приемной коронного гетмана собрались командиры отрядов Войска польского, задачей которых было скорейшее уничтожение бунтовщиков. Всех их Стефан хорошо знал. Вот чуть в стороне от других о чем-то задумался полевой гетман Мартин Калиновский, машет ему рукой бесшабашный есаул Барабаш, у окна расположились Стефан Чарнецкий и Сапега, у самой двери неподвижно застыл чем-то похожий на циркуль комиссар Шемберг. Коротко кивнув им, молодой Стефан Потоцкий прошел в кабинет отца.

Коронный гетман Речи Посполитой Николай Потоцкий рад был видеть сына. Приобняв Стефана, он внимательно посмотрел на него.

— Ну что, не надоело еще мотаться по степи? — спросил старший Потоцкий. — Хочу поговорить с тобой наедине, сынок. Тебе двадцать лет, тебя любят и уважают солдаты. За такого сына мне не стыдно.

Стефан впервые услышал такие слова от отца и даже обрадовался, что, кроме них, в кабинете никого нет, — его щеки покраснели, а на глаза навернулись слезы.

Между тем гетман продолжил:

— Ты еще молод, очень молод. Но время летит быстро… Не успеешь оглянуться, как лучшим твоим собеседником станет придворный лекарь со своими пиявками. Пора подумать о твоем будущем серьезно. Хочу поручить тебе дело, после которого булава гетмана будет в твоих руках.

Сердце Стефана забилось так, что он испугался, как бы не услышал этого стука отец. Об этой минуте он мечтал давно. С того момента, когда его, десятилетнего мальчишку, впервые посадили в седло и дали в руки саблю. Не деревянную игрушку, а настоящую, острый тяжелый клинок которой отдавал холодным с синевой отливом. Сколько раз он в мечтах слышал голос: «Стефан, готов ли ты стать на защиту Отчизны и всего народа польского?» И вот этот миг пришел…

Прохаживаясь вдоль длинного стола и изредка поглядывая на сына, Николай Потоцкий не переставал говорить:

— Хмельницкий рядом. Войско он собрал большое. И татары вокруг него, как мухи над падалью, вьются. Но кто в этом войске? Пропойцы-казаки да голытьба подзаборная, которая и саблю в руках никогда не держала. Надавить на них хорошенько кавалерией — и разбежится это отребье, так что пятки да голые задницы будут сверкать по степи до самого Перекопа.

Коронный гетман говорил так уверенно, что в воображении Стефана возникла яркая картинка: степь, укрытая зеленым ковром весенних трав, седой ковыль на склонах балок и черные точки — люди-букашки, расползающиеся в разные стороны из-под копыт польской конницы.

— Одним словом, сын, хочу, чтобы именно ты возглавил передовой отряд нашей армии. С тобой пойдет комиссар Шемберг. Этот немец знает толк в военных штудиях и в походе тебе не помешает. Ты поведешь кавалерию, а пехоту мы отправим по Днепру на лодках-байдаках. Ими будет командовать твой друг есаул Барабаш.

Подойдя к столу, Потоцкий развернул карту, которую делила пополам извилистая линия Днепра. Он ткнул в нее толстым пальцем:

— Вот здесь, под Кодаком, вы объединитесь. Ну а дальше все в руках Господа нашего и в твоих, Стефан. Я верю в тебя, сынок.

Чтобы скрыть волнение, Стефан приблизился к столу и тоже склонился над картой. Тишина повисла в кабинете…

Истолковав поведение сына по-своему, Николай Потоцкий подошел к юноше и, положив ему руку на плечо, сказал:

— Не бойся, сынок, я буду рядом. Вместе с полевым гетманом Калиновским мы будем от тебя на расстоянии однодневного перехода.

Справившись с волнением, со всей твердостью в голосе Стефан ответил:

— Спасибо, отец, я не подведу.

Обняв и трижды перекрестив сына, Потоцкий дал команду адъютанту пригласить командиров на военный совет.

* * *

Ян Мисловский старался ехать так, чтобы не терять из виду Стефана Потоцкого, который вместе с комиссаром Шембергом возглавил колонну польской кавалерии. Наблюдая за юношей, Ян снова и снова вспоминал легенду, которая из поколения в поколение передавалась в роду Мисловских. Легенду, которая во многом определила его судьбу и забросила в далекий XVII век.

Николай Потоцкий никогда не был бабником и на юбки, вертевшиеся перед молодым и знатным шляхтичем, не обращал внимания. Он любил свою жену. Любил так, как может любить немножко грубоватый, сильный, ростом под два метра мужчина маленькую хрупкую женщину, которую он часами мог носить на руках. Одна беда… Они уже несколько лет были вместе, а Бог не даровал им деток. А ему так хотелось, чтобы у него, наконец, появился наследник. Наверное, поэтому он пригласил к себе в поместье на должность экономки красивую молодую девушку, которая сразу ответила взаимностью на чувства хозяина. При родах она умерла, и ее имя было забыто. Но на свет появился малыш, в котором Николай Потоцкий видел своего наследника. Однако Богу было угодно, чтобы его жена, уже и не надеявшаяся познать радость материнства, произвела на свет мальчика, которого назвали Стефаном.

Примерно через год Потоцкий отправил внебрачного сына вместе с кормилицей на один из дальних хуторов, находившихся во владениях магната. Мальчика назвали Томашем, а фамилию дали, как у умершей матери, Мисловский.

Соглашаясь на путешествие в XVII век, Ян рассчитывал попасть в то время, когда на свете уже был маленький Томаш, но еще не было Стефана. Он хотел сделать так, чтобы его никогда и не было. Но при заброске произошла ошибка в двадцать лет. Ян разыскал Томаша Мисловского, которому совсем недавно исполнился двадцать один год. Высокий, широкий в плечах, как отец, Томаш служил помощником ксендза в небольшом сельском приходе на западной окраине Речи Посполитой. Понаблюдав за своим далеким предком несколько часов, Ян понял, что тот не жалуется на судьбу и ему нет никакого дела ни до Николая, ни до Стефана Потоцкого.

Томаш Мисловский был вполне доволен тем, как сложилась его жизнь. Недоволен этим был Ян Мисловский. Однако изменить порядок вещей он уже не мог. Но повлиять на дальнейший ход событий было в его силах. Именно поэтому несколько недель назад он отпустил захваченного в плен Добродумова, который и должен был отомстить всем Потоцким. Да так отомстить, чтобы пятно позора осталось на этой фамилии на века.