— Успешной, говорите, будет? Что ж, может быть, нельзя исключить… — так же туманно резюмировал Турецкий. — А уставной капитал у вашей компании, простите?..
Легкая заминка, короткая пауза, и снова — широкая, доброжелательная улыбка во все, сколько их там, белые зубы, не тронутые возрастом.
— В настоящее время пятьдесят тысяч.
— Ну-у, — разочарованно протянул Турецкий, — а я собирался вложить пока только шестьдесят…
— Так это же просто замечательно! — заторопился менеджер. — Может быть, не будем тогда терять времени? Еще чашечку?..
— А у вас бланки-то есть? Договора, имею в виду.
— Есть, но… — снова он замялся. — Мы предпочитаем отдавать дорогому клиенту уже отпечатанный и подписанный договор. Ну… — он опять помялся, — таков порядок… В уставе компании записано…
— А, кстати, «Ника», — неожиданно пришло на ум Турецкому, — это что дало название компании? Я так полагаю, что уж никак не эта… хм, богиня греческая? Нет. Но и не клубника, не земляника, что еще? Вероника, может, какая-нибудь?
Менеджер немного опешил и быстро переглянулся с коллегами, из чего Александр Борисович понял, что угодил в точку.
— С чего это вы взяли? — а тон-то изменился.
— Я-то? — «не заметил» Турецкий. — Так на поверхности же! Трава есть такая, в лесу. Лекарственная же, я матушке ее в аптеке покупал. От этого, — он похлопал себя по груди. — Ну, кашель там. И, главное дело, мочегонная! Ха! — и Турецкий обрадованно засмеялся. — Извиняйте, дамочки… А кофию, чего не выпить? Можно… Так глянуть-то договор… как?
— Мы можем показать, конечно…
— Ну, и дайте глянуть.
Менеджер сделал разрешающий кивок, и секретарша, отставив свою чашку, ушла в приемную и вернулась с бланком договора. Менеджер взял его, бегло просмотрел и протянул клиенту.
Турецкий «рассматривал» долго и придирчиво, — для «понта», что называется. О том, что собой представляет эта ловушка для дураков, он понял сразу, профессионально зная, куда надо смотреть в первую очередь. Так оно и есть. Вот она, фразочка-то: «Клиент передает в собственность компании денежные средства…». Ага, ты передал «в собственность», а она взяла, да и обанкротилась. С кого будешь свои взносы требовать? А не с кого… И он решил чуточку «пощупать» замирающих от счастья осуществить хорошую сделку менеджеров.
— Вопросики можно будет? — спросил небрежно, как знаток банковского дела.
— Будем рады ответить, — с трудом спрятал кислую улыбку менеджер и быстро переглянулся с секретаршей.
— Меня это… Вот, — Турецкий ткнул пальцем в текст. — А кто понесет ответственность за это… ну, за нарушение договорных обязательств, а? С вашей стороны.
— С нашей их не может быть, — покровительственно заметила секретарша.
— Это что ж, на веру? Не, так нельзя. Пункт должен это… иметь место. Записать, а как же. Другое дело, что никто нарушать не будет, но… надо. Порядок оформления, — солидно закончил Александр Борисович.
— Хорошо, — кивнул менеджер. — И это у вас все?
— Нет, погоди… А специальный раздел о гарантиях, а? Тоже запиши, без этого — недействительно может быть… Так… И вот еще. Это обязательно нужно. Укажи, какой суд будет рассматривать финансовые споры, если они возникнут между сторонами.
Сам бланк сейчас представлял для Александра Борисовича главную ценность. Как и тот, что дала ему Фрося. На первый взгляд показалось, что они идентичны. Неплохо бы проверить. Вот и попробуем, решил Александр Борисович. Он достал из кармана авторучку, которой предпочитал расписываться главным образом в платежной ведомости. Настоящий, старый «паркер» с золотым пером и специальными чернилами для таких, увы, выходящих из обихода, прямо-таки произведений канцелярского искусства. Отвинтив колпачок, Александр Борисович, — благо сидел не рядом, а напротив, — перевернул лист договора чистой стороной и стал записывать цифры. Менеджер и остальные буквально онемели.
— Что вы?.. — глаза его стали квадратными. — Это же…
— Погоди, не мешай… — Турецкий продолжал что-то складывать и отнимать. — Ты ж все равно переделывать будешь. А то ни один солидный бизнесмен, — Турецкий гордо выпятил грудь, — с твоей компанией дела иметь не захочет. Разве не так я говорю?
— Так, конечно, — покорно согласился менеджер. — Но зачем же вы… на этом… Есть ведь чистая бумага! — он кисло улыбнулся и кинул на секретаршу суровый взгляд, будто ее вина была в том, что клиент бланк испортил.
— А мне все равно, на чем писать! Я считаю, сколько процентов получится… от суммы… Погоди, парень, — уже по-простому, морща лоб, отмахнулся от него Турецкий. — Значит, ты на восемьдесят процентов, говоришь? — И перо написало число «80». — А ежели я кладу на два года, тогда? А?.. Я ж не только Фросины, я и своих добавляю. У нее-то — откуда суммы? А я — с каждой сделки, ну, по пять, по десять, пожалуй, процентов. Не больше пока. Это на первый срок. А ежели получится, тогда… тогда что? А посмотрим! — И он улыбнулся с такой обезоруживающей, неподдельной, почти детской радостью, что не поверить ему было нельзя. Будто он уже наяву отсчитывает положенные по вкладу проценты.
И еще он знал, что, если они потребуют вернуть испорченный договор, он просто скомкает бумагу и сделает вид, что швырнул в урну. А сам достанет носовой платок, чтобы вытереть испачканные пальцы, — можно для верности еще и жирную кляксу посадить и бумажкой этой воспользоваться, — и сунуть обратно, в карман, уже со скомканным бланком договора. Ничего, эксперту-криминалисту и «мятая улика» подойдет для установления идентификации, а также всех иных параметров: кем произведено, когда, где и так далее. Всю биографию фальшивого документа выяснят.
Однако хитрить не пришлось. Стремительно приближающийся звон монет усыпил бдительность менеджеров.
— Так вы что, готовы прямо сейчас и заключить? — у главного из них вспыхнули глаза, и его коллеги напряглись, как перед прыжком на добычу.
— Не, сейчас? Ну, откуда? Я же к Фроське утречком прибыл. Привез, конечно, кое-чего, но этого мне мало. Значит, так. Давай-ка, парень, я записываю твою «мобилу»? Есть?.. Нет?.. Как же ты работаешь? Ну, даешь! Тогда этот говори, который у девочки, — Турецкий подмигнул ей так, будто уже готов был «подцепить» ее и «уволочить» на серебристом джипе. — Я те завтра звоню и подкатываю. А ты кофию сделай, только не это… — он губами произнес бранное слово, означающее… ну, да, то самое, чем обычно называют все неприятное для себя. — Значит, повторяю, звоню завтра в десять ноль-ноль. И уточняю время своего приезда сюда. А к вам, пожалуй, положу… — он ухмыльнулся довольно. — Не обижу, одним словом. Номер диктуй, — обернулся он к секретарше.
И та продиктовала, а он крупно записал, небрежно сложил бланк и сунул его в боковой карман. — Ладно, договорились. Тебя звать-то как? — кивнул он менеджеру.
— Григорий… Михайлович. Можно просто.
— А тебя? — Турецкий посмотрел на девушку и слегка, но с явной целью, подмигнул ей. И она тоже «клюнула»:
