– Да нет, я все понимаю. Я вас слушаю…
Стены библиотеки ходили ходуном, но сама она твердо стояла на ногах посреди комнаты, на персидском ковре, спиной к жаровне, тепло которой приятно согревало поясницу. Надо было сосредоточиться. Сосредоточиться во что бы то ни стало. Ей на помощь пришли упражнения на правильное дыхание, которым ее научила Барбело. Мало-помалу стены вокруг нее перестали двигаться, а предметы вокруг обрели положенную четкость очертаний.
– Я вас слушаю, – повторила Аурелия твердым голосом.
– Пришло время принять тебя в наши ряды. Ты должна понимать, какие обязательства это на тебя налагает. Ты станешь седьмым членом нашего сообщества. Тебе придется подчиняться нашим правилам, где бы ты ни находилась. И каждый раз, когда тебя вызовут, ты должна будешь явиться. Ты согласна?
Ей ничего не стоило дать слово. Что они могут ей сделать? Как только они отпустят ее, она сбежит от них куда подальше…
– Да.
– Тебя обучили искусству любви, ты познала все науки о любви. Либертинизм научил тебя предаваться своим страстям и получать от этого удовольствие, не отдавая предпочтения ни одной из них. Благодаря тантризму ты научилась управлять скрытой в тебе сексуальной энергией. Ты овладела магией и можешь теперь общаться с невидимыми могущественными силами. Опираясь на философские знания, ты размышляла о тайнах высшей теологии. Теперь ты готова приобщиться к Вездесущему и Всеединому, составными частями которого являются наши тела и души. Веришь ли ты, что смешение мужского и женского начал есть единственно верное учение?
– Да, верю.
– Веришь ли ты, что предаваться сладострастному наслаждению в любой форме означает его сохранение на веки вечные?
– Да, верю.
– Ты готова победить смерть?
– Да.
– Да будет так. В последний раз опустись на колени по принуждению.
Один за другим они подходили и прикладывали свои гениталии ко рту Аурелии. Она глотала сперму мужчин и слизывала выступающий сок у женщин. Каждый из Избранных подолгу наслаждался ею и ждал, пока не наступит оргазм. После этого, прежде чем уступить место следующему, каждый из них произносил вместе с Аурелией ритуальные слова: «Ты и я, мы с тобой Всеедины».
Потом ей опять пришлось выпить горький напиток из агатового кубка. И опять он всколыхнул ее чувства и затуманил разум. Алебастровый фаллос без всякой пользы болтался у нее между ног, тогда как ее влагалище стало гостеприимным приютом для языков и пенисов. Стоя на коленях, она охрипшим от спермы голосом молила своих учителей пощадить ее.
– А как же я? – спросила Барбело, ехидно улыбаясь.
– В самом деле, а как же она?
Барбело подошла к Аурелии и толкнула ее вперед, чтобы заставить девушку опуститься на четвереньки. Она просунула колено между ее ног.
– Она истекает соком! Она хочет мужчину! Надо ей его предо…
Барбело не успела закончить фразу, как Аурелия вскочила, неловко вывернулась и замахнулась кулаком на насмешницу.
– Заткнись, ты! Иначе я тебе врежу как следует!
Фаусто вскочил и встал между ними, чтобы прекратить ссору.
– Calma, calma…
Голос итальянца, как обычно, подействовал на нее умиротворяющее. Она опустила кулаки.
– Ладно, черт побери, не буду… В конце концов, я не против того, чтобы играть в ваши похабные игры, но я не позволю над собой издеваться! Когда все это закончится? Что вам еще от меня нужно?
– Чтобы ты доказала нам, что мы можем позволить тебе уйти, – ответила Барбело, встав подальше, чтобы Аурелия своими кулаками не достала ее.
– Что это значит?
– До сих пор, – вступила Элен, – ты только и делала, что подчинялась нам.
– Так вы же сами об этом просили. Взамен вы занимались моим образованием. Своего рода контракт – разве не так?
– Есть ли у тебя ощущение, что ты усвоила все науки? – задал вопрос Бутрос.
На этот раз Аурелия ответила искренне.
– Да, – призналась она.
– Теперь, – пояснила София, – ты должна доказать нам, что и сама умеешь отдавать приказания.
– После этого ты будешь свободна и сможешь сама выбрать, – сказал Зевс, подводя итог, – уйти… или остаться.
20
Впервые с тех пор, как она попала на остров, Аурелии было позволено прикрыть свое тело. Ее одеждой стал кусок белого льняного полотна, закрепленный на плечах застежками и стянутый вокруг талии шелковой лентой, расшитой золотом, как у древних греков.
Странные ощущения вызывал у нее этот наряд: то ли это стало последствием выпитого горького зелья, то ли отсутствие привычки носить одежду, но каждая клеточка ее кожи, касаясь мягкой льняной ткани, трепетала в ответ, как будто ее щекотали крылышки колибри.
Ее оставили одну в книжном хранилище Зевса, куда раньше не допускали. Она так давно мечтала исследовать его богатства, но теперь уже было поздно, ей было не до того. Она собиралась выдержать последнее испытание и сбежать отсюда как можно скорее. Если, конечно, ей позволят уйти.
В скалистых стенах были высечены семь дверей. Она попробовала открыть каждую, но все они оказались запертыми, кроме той, через которую она вошла. Неужели она может воспользоваться ею, чтобы выйти на свободу? Аурелия сначала хотела так и сделать, но, странное дело, желание доказать этим шести Избранным, что она – не тряпка какая-нибудь и готова выдержать любое испытание, заставило ее отказаться от этого намерения. «Что бы ты ни обнаружила в этом хранилище, – сказал ей Зевс, прежде чем оставил ее в одиночестве, – знай, что ты должна показать себя достойной нашего сообщества. Убеди меня в том, что ты не безропотная рабыня, как большая часть человечества… Докажи мне, что мы правильно сделали, посвятив тебя в наши тайны… Если ты проявишь слабость, значит, мы ошиблись в выборе. Поклянись доказать мне, что имеешь право быть среди Избранных…»
Она поклялась.
Языки пламени в жаровне разом вспыхнули и качнулись в одном направлении. Аурелия отложила книгу, которую листала от скуки, просто так, чтобы не терять даром времени в одиночестве, и обернулась в сторону южной двери. Кто-то с той стороны открывал засов… Она вздрогнула, сердце ушло в пятки, но девушка не тронулась с места. Неосознанный ужас сковал ее члены, и она вжалась в диван, расположенный ближе других к той двери, через которую она вошла.
Страх ее парализовал, она не могла и пальцем пошевелить, в ушах стоял звон от пульсирующей крови. В глубине грота, за открывшейся дверью, в темноте обозначился силуэт, который она не могла не узнать даже в полной темноте.
Давид!
Она бросилась к нему навстречу, но остановилась как вкопанная в двух шагах от мужчины, пригвожденная к месту его суровым отстраненным взглядом, в котором сквозили гнев и недоверие. Слезы брызнули из глаз, она протянула к нему руки. Не сразу, но и Давид устремился к ней, и они бросились друг другу в объятия.
