Утром 14 октября семьи выстроились в ряд у входа в церковь, улыбаясь для местных репортеров, и помахали на прощание пастору Уайту, церкви и городку, который не принес в их жизнь ничего хорошего. Как только все сфотографировались, Ирен вручила каждому ребенку по небольшому пакету с карандашами, детскими книжками и конфетами.
— Adios, amorcito, — произнесла она по-испански. Эти слова они слышала из уст Хуаниты, когда та обращалась к собственным детям, когда те играли в подвале церкви. Amorcito — «маленькая любовь». Все они, крошечные, невинные создания, бродили по миру, где в любую минуту небо могут затянуть грозовые тучи, а внезапно налетевший смерч — разрушить и унести с собой все, что было хорошего в их жизни.
Вернувшись в подвал, Ирен налила в ведро горячей воды и взялась за швабру. В помещении было пусто, все, что можно было увести, уже увезли, раскладушки сложили штабелями, постельное белье отправили в стирку. Осталось лишь вымыть пол. Честер Алистер заглянул вниз, чтобы сказать ей, что в их доме возобновилась подача электричества. Ирен мечтала поскорее вернуться домой и принять горячий душ, после чего забраться в чистую постель и хорошенько отоспаться. А выспавшись, сесть и постараться решить для себя, что ей делать с Дэниэлом.
Уборку она начала из угла комнаты, постепенно двигаясь вдоль стены, а потом ближе к середине помещения. Затем, опустившись на четвереньки, принялась соскребать с пола краску в том месте, где играли дети.
— Сестра Стенли, — раздался у нее за спиной голос пастора Уайта.
Пастор подошел к ней, взял за руку выше локтя и поднял на ноги.
— Думается, за последнюю неделю мы с вами сделали немало полезных дел в глазах Господа, что ты скажете?
Ирен нагнулась, чтобы поднять ведро, заодно высвободить руку из цепкой пасторской хватки.
— Надеюсь, что с ними все будет в порядке.
— Мы делаем то, что в наших силах, дорогая. То, что в наших силах. Признаюсь честно, мне было приятно видеть, что наша община проявила чудеса сострадания. Как добровольцы предлагали все, что у них было. А главное, вы, моя дорогая, трудились не покладая рук день и ночь. Мое сердце переполнялось радостью, глядя на вас. — Пастор кивнул и хлопнул в ладоши. — Знаете, что я хочу вам сейчас предложить? Давайте вместе помолимся о наших мексиканских друзьях, чтобы они без приключений добрались до места.
Ирен крепко взялась за ручку швабры и принялась натирать пол.
— Я уже отправила Ему мои мольбы, а теперь, если вы не против, я бы хотела поскорее закончить уборку и вернуться домой. Я вот уже целую неделю ни разу толком не приняла душ.
Пастор рассмеялся:
— Да, наш допотопный нагреватель не справлялся с таким количеством тарелок. Что ж, я не возражаю, если вам так удобней, но перед тем, как вы отправитесь домой, я хотел бы поговорить с вами.
Пастор постучал кончиками пальцев по груди, а Ирен незаметно закатила глаза к потолку. В свое время они с пастором пришли к негласному соглашению. Она молчала про бурбон, которым от него несло каждый вечер, он в свою очередь не донимал ее призывами вернуться в лоно церкви. Теперь же, судя по всему, их соглашению настал конец.
— Я слышал, что Роббину, если не ошибаюсь, назначена дата казни.
Швабра в руках Ирен застыла не месте.
— Нет, вы не ошиблись.
— Согласитесь, что это потрясающее известие.
Уайт подошел к продавленному креслу и со вздохом опустился в него.
— Как давно мы с вами не говорили о Шэпе, — произнес пастор Уайт.
— Верно, — коротко ответила Ирен.
— Как я понимаю, вам с Нэтом предстоит поездка в Орегон. Думается, вам будет нелегко вернуться туда, чтобы вновь повстречаться с тем, кто лишил вас самого дорогого в жизни. Вы уверены, что вам хватит мужества? — С этими словами пастор откинулся на спинку кресла.
Ирен пристально посмотрела на него, пытаясь вычислить, что ему известно, а что — нет. Кэрол часто помогала в церкви, и, хотя в разговорах она ни разу не обмолвилась про письма, это еще не значило, что она не рассказала о них пастору. Впрочем, не исключено, что новость он узнал от Нэта, который был здесь в течение недели несколько раз.
— Я не собираюсь в Орегон, — ответила Ирен.
Она опустила швабру в грязную воду, выкрутила ее и вновь взялась намывать пол.
— Помнится, когда-то вы хотели собственными глазами увидеть, как убийце воздастся за его преступление.
— Это не воздаяние.
— Тогда что это?
— Я сказала, это не воздаяние. — Ирен выпрямилась и посмотрела на пастора. — Это самая обыкновенная месть, вот и все.
Уайт на минуту задумался.
— То есть, как я понимаю, вас гложут сомнения. Впрочем, это вполне объяснимо. Но позвольте мне сказать вам одну вещь — вы пытаетесь обмануть себя. Дэниэл Роббин сам навлек это воздаяние на свою голову, и вам не стоит переживать по этому поводу. Жаль только, что так долго тянули с этим делом. Потому что теперь вам еще больнее — и лично вам, и вашей семье, даже самому преступнику за решеткой, спаси, Господи, его грешную душу.
— Вы действительно считаете, что Бог на небесах ведет журнал учета, в котором отмечает, кто кому сколько заплатил?
Пастор Уайт насупил брови:
— Я считаю, что Господь дал нам законы и Он наверняка в курсе того, кто их нарушает, а кто нет. Если вы, конечно, это имели в виду.
Ирен повертела в руках ручку швабры.
— Но ведь в заповедях сказано «Не убий».
— Верно, в шестой заповеди говорится «Не убий». — Пастор театрально протянул эту фразу и выразительно ткнул в воздух воздетым перстом. После чего закинул на ногу на ногу, а руки — за голову, на спинку кресла. — Но давайте не будем вносить путаницу. То, что совершится в Орегоне, — это вовсе не убийство ради убийства. — Пастор умолк и поковырял в зубах, словно пытался достать застрявшую в них крошку. И действительно, что-то достал, посмотрел, что это такое, и бросил на пол. — Я хочу сказать лишь то, что это никакое не убийство, по крайней мере, в глазах Господа это не убийство. Более того, я бы сказал, что это акт милосердия.
— Милосердия? — Ирен прислонила швабру к дивану и сделала шаг навстречу человеку с божественными волосами. — А как насчет того, чтобы подставить другую щеку? Как насчет того, чтобы не закидывать камнями женщину, обвиненную в прелюбодеянии? По-моему, это больше похоже на милосердие.
Пастор Уайт постучал по стулу рядом с собой:
— Вы лучше присядьте. Смотрю, вы принимаете наш с вами разговор слишком близко к сердцу.
Ирен не стала с ним спорить и присела на стул, вернее, на самый его край, чтобы только не свалиться. Руки ее были напряжены. Как высоковольтные провода.
— Иисус не говорил «Не бросайте камни». Он просто велел нам задуматься о своих собственных грехах, прежде чем браться судить других. Прежде чем наводить порядок в чужом доме, наведите его в собственном.
