Впервые это слово произнесли при Нине по-английски, хотя в детстве она часто слышала, как на кухне шушукались о том, что мужчины иногда берут женщин силой… Нина вспыхнула:
— Он не только убийца — он еще и лжец!
— Гм, многие люди лжецы, миссис Трулав. — Капитан Стюарт отыскал в блокноте нужную страницу. — Мы допросили юношу, который снимал комнату по соседству с Ридом. — Он протянул ей блокнот с таким видом, будто бросал ей вызов.
Текст на бумаге в клетку был копией, сделанной через копирку. Вверху стояла подпись, дата и подчеркнутый заголовок — «Показания Эдди Холмса».
«Вчера вечером, около одиннадцати, когда я пришел домой, ко мне прибежал Джимми Рид из шестого номера. Рубашка его была забрызгана кровью, вообще весь он был в крови, и на нем просто лица не было. Я спросил, что стряслось. И вот что он мне рассказал.
Он познакомился с одним офицером, капитаном, который пришел к нему на Карлтон-Хилл и поинтересовался, не педик ли он. Джимми ответил, что готов его развлечь, потому что ему нужно платить за квартиру, но вообще он не голубой. Офицер спросил, есть ли у него комната, и Джимми ответил, что есть. Тогда офицер пообещал щедро заплатить ему. Когда они пришли к Джимми, офицер велел ему раздеваться и лезть в кровать. Потом он спустил брюки и сказал Джимми отсосать у него. Джимми говорит: хорошо, но только чтобы не кончать ему в рот, а офицер: ладно, для меня, мол, это не принципиально. Джимми принялся за дело, но через какое-то время офицер вынул член у него изо рта, повалил его на живот и говорит: «Теперь я тебя трахну, но не волнуйся — я тебе за все заплачу». Джимми говорит: нет, меня уже трахали — это было жутко больно, к тому же я подцепил триппер. Тогда офицер очень сильно ударил его по голове, и не успел Джимми опомниться, как офицер уже овладел им. Офицер действовал очень грубо, и Джимми орал, обзывая его вонючим педрилой, и звал на помощь, думая, что я дома. Офицер опять саданул его и велел заткнуться, не то он его задушит. У Джимми под кроватью был припрятан нож, он протянул руку, схватил его и пырнул офицера.
Когда он рассказал мне все это, я спросил, сильно ли ранен офицер, а Джимми сказал, что он мертв. Он сказал, что взял деньги из бумажника офицера и делает ноги. Он и меня звал с собой, но я не мог уйти с ним из-за своей больной матери. Это все, что я помню, все — истинная правда».
У Нины зуб на зуб не попадал — чувство было такое, будто прямо на улице ее раздели донага и высекли. Капитан Стюарт взял у нее блокнот:
— В суде он будет утверждать, что это была самооборона.
У Нины подкосились ноги, и она рухнула обратно в кресло.
— Он лжец, — повторила она, на сей раз шепотом — у нее свело челюсти.
Капитан Стюарт посмотрел на нее сверху.
— Простите, миссис Трулав, — в его голосе звенело презрение, — я не расслышал, что вы сказали.
Глава семнадцатая
— Денежные затруднения тебе не грозят, — заверил Фрэнк. — Доходы Ричарда от траста переходят тебе. Швыряться деньгами не стоит в любом случае, но если ты будешь благоразумна, то беспокоиться тебе не о чем. Позже предстоит уладить кое-какие дела — например, срок контракта об аренде этого дома истекает в будущем году, так что тебе придется решить, хочешь ли ты остаться здесь — но времени для размышления еще полно. Что касается вызова в суд, я бы не слишком волновался на этот счет. Я буду очень удивлен, если военная полиция рьяно возьмется за это дело. Конечно, тяжело думать, что убийце Ричарда, может быть, удастся избежать кары, но тут приходится думать и о других людях, и в первую очередь нельзя допустить, чтобы что-то повредило твоему здоровью или здоровью ребенка. Судебное разбирательство будет тяжелым испытанием для всех. Но пусть этого Джимми Рида и не поймают — ты должна верить в божественное правосудие. Так или иначе, ему воздастся по заслугам на том свете. Как и всем нам.
Какой приговор ждет ее саму?
В конце второй недели Фрэнку пришлось вернуться в Лондон, и с Ниной осталась Мэгги. Фэй Проктор тоже согласилась остаться: «Я подумала о своей дочке: когда она рожала, вокруг нее собралась вся семья. А потом я подумала о вас — только что овдовевшей, да еще иностранке — и поняла, что не могу бросить вас».
Нина управилась с омлетом и съела кусочек хлеба. За последнюю неделю тошнота уменьшилась, зато появился новый симптом — слюнотечение, и теперь Нина постоянно носила при себе один из больших носовых платков Ричарда. Фэй заметила это и сказала, что у нее было то же самое: «Каждый раз при беременности я пускала слюни, точно бешеная собака. Но вы не волнуйтесь — через недельку-другую это пройдет».
Мэгги ушла за покупками, и Нина пообедала одна. В прошлом месяце строительные работы, которые велись на Западном пирсе почти год, закончились, и на крыше нового концертного зала гордо реял государственный флаг. Нина отодвинула тарелку и вынула из кармана письмо от Гарри, написанное две недели назад. Интересно, подумала Нина, получил ли он уже ее письмо, в котором она сообщала о смерти Ричарда и о том, что ждет ребенка.
«В отличие от Египта, — писал Гарри, — во Франции нам не разрешается иметь фотоаппаратов. Но если бы у меня все-таки был фотоаппарат, какие бы снимки я тебе прислал? Мы прошли через места, которые когда-то, наверное, были живописными поселками. В одном из них мы видели руины средневековой церкви — крыша и почти все стены обрушились, но центральные своды уцелели, изящные и естественные, как молодые побеги…»
Внизу письма стояла подпись: «Любящий тебя Гарри».
В дверь постучали, и вошла Фэй:
— Я за тарелками. Вы уже поели?
— Спасибо, Фэй.
Фэй составила посуду на поднос.
— Утром я купила чудных сосисок. У мистера Джиббса, мясника. Его старший сын Том приехал в отпуск из армии, он говорит, что планируется мощное наступление на юг. — Она надула щеки и шумно выпустила воздух. — Пора им что-то сделать, правда же? А то ерунда какая-то получается — два шага вперед, два шага назад, а тем временем сотни наших ребят гибнут. — Она остановилась на пороге. — На ужин я могу запечь сосиски в тесте.
— Хорошо, спасибо.
Несколько минут спустя зазвонил телефон, и Фэй снова появилась в дверях и сказала, что это мисс Трулав.
— Случилось, — всхлипнула Анна. — Бог милостив: она отошла во сне. Вчера вечером она спрашивала о тебе и о ребенке. У нее путались мысли, и она думала, что ты уже родила мальчика. «У него рыжие волосы?» — спрашивала она. Я подумала, что не будет ничего плохого, если я солгу, чтобы порадовать ее, и сказала, что у тебя действительно родился мальчик с копной рыжих волос, таких же, как у его отца. Теперь вот что: не вздумай приезжать на похороны. У тебя и своего горя хватает, ты должна подумать о ребенке. Главное — твое здоровье и здоровье малыша. А мне здесь поможет мой дорогой Джереми.
Когда Нина вешала трубку, ее рука дрожала.
«Лицемерка! Лгунья!» — кляла она себя. В минуту собственного горя Анна так пеклась о ней — о женщине, виновной в смерти ее брата, а теперь еще и ее матери. Если бы она только знала, если бы она могла хотя бы предположить…
